— Лесничие, — прошептал Жильбер. — И магистрат графства.

— Это суд? — поинтересовался я.

— Рыцарский суд, быть может, — отозвался сквайр. — Хотя простой рыцарь вряд ли может править суд.

— Но на самом деле там именно судят, — сказал я. Мне было ужасно жаль беднягу, стоявшего перед скамьей подсудимых. — Что он такого натворил, что его арестовали?

— Те двое по бокам от него — это лесничие, — ответил Фриссон. — Готов поклясться, этот крестьянин шастал по чужому лесу.

Прозвучало это так, словно он знал о таком по собственному опыту.

Я задержал дыхание. Мне всегда казалось, что средневековые законы о лесных угодьях несправедливы, хотя вынужден был признать — и в моем времени хватало дурацких законов. И тем не менее одно дело, когда на оленей и фазанов охота запрещена вообще, а совсем другое — когда они попадают на стол только к богатым аристократам.

Похоже, на сей раз правосудие руководствовалось скорее духом, нежели буквой закона. Рыцарь махнул рукой. Лесничие окаменели от неожиданности. Рыцарь стукнул по столу кулаком, побагровел, и лесничие принялись нехотя снимать с крестьянина кандалы. Крестьянин отупело уставился на свои освобожденные руки, один из лесничих подтолкнул его к двери. Крестьянин запнулся, но тут же бросился бегом — наверное, испугался, что рыцарь передумает.

А рыцарь все сидел с красной мордой и таращился в пергамент, лежащий перед ним на столе.

— Это снова Крысолов! — усмехнулся я. — Это он подсказал Гремлину, как перехитрить судебную систему.

— Ясно, — улыбнулся Фриссон. — «Перехитрить» тут — значит начать судить по справедливости.

И снова наморщилась водная гладь, и вот перед нами оказались две армии, собравшиеся на широком лугу и вытянувшиеся в длинную цепь. Во главе обеих армий ехал вооруженный и закованный в броню рыцарь, сопровождаемый эскадроном похожих на серебристых омаров гвардейцев, восседающих на солидных першеронах.

— Это герцог Дегмабургский! — вскричал Жильбер. — Я узнал его по доспехам!

— Всего лишь герцог? — нахмурился я. — Не министр никакой?

— Нет. Он неподкупен. Он один из немногих, кому удалось сохранить свой титул и положение под игом королевы.

— А теперь у него появился шанс восстановить могущество древнего рода, — прошептал я, — то бишь своего рода.

И как только я сказал это, конь герцога галопом поскакал вперед. Бронированный эскадрон рысью пустился за ним. Воины-крестьяне опустили пики и зашагали следом.

Жильбер нахмурился.

— Как это? Рыцари королевы идут далеко позади? Что они там делают?

Скоро он понял что: за несколько мгновений до того, как рыцарь и его свита должны были столкнуться с армией противника, линия крестьян с пиками распалась и из задних рядов вырвались всадники. Они опустили копья и попытались пустить коней в галоп. Похоже, они вовсе не намеревались драться. Но герцог и его люди мчались слишком быстро. Они налетели на рыцарей королевы, многих сбили с коней, потом бросили копья и перешли на дубинки и широкие мечи. Потом все смешалось. Рыцари просто принялись рубить друг дружку на куски.

Тем временем какой-то пехотинец положил свою пику на землю, и, откуда ни возьмись, в его руках явился бурдюк с вином. Ряды воинов смешались.