Жалеть об этом поздно и бессмысленно. Я знаю – но сейчас краешек завесы дрогнул, приоткрывая тайну! Сам того не желая, мальчик мой, я бросил тебе навстречу твою НАСТОЯЩУЮ судьбу! Гляди! – оскалилась, брызжет слюной и злобой, готова смять, раскатать в кровавый блин, в грязно-бурое месиво…

    Ты смеешься? – смейся.

    Ты играючи проезжаешь насквозь бесплотным призраком? – проезжай.

    Даже не оглянувшись полюбоваться, как мужики остервенело молотят друг друга; вот один, утробно крякнув, всадил другому в живот вилы-тройчатки… – ладно.

    Договорились.

    Ты передо мной? – здравствуй.

    Смотришь с прищуром сверху вниз, с коня слезать не торопишься. И не надо, я не гордый. Ага, слез все-таки. Ну конечно, ты меня видишь, как умеешь, а умеешь ты плохо. Наверное, я напомнил тебе твоего крестного, Ефрема Жемчужного. Или не напомнил. Значит, тебя зовут не бэнгоро, а Дуфуня? Дуфуня Друц?

    Очень приятно. А я – Дух Закона.

    Тянуть карту будешь, Дуфуня? Ну конечно, будешь! Только давай сначала – как всегда. Бесполезно, глупо, чуть-чуть стыдно – как всегда.

    Сначала – вопрос.

    Простенький.

    Когда я задаю его, я спокоен. Я на самом деле спокоен. И отнюдь не потому, что мне все равно. Просто я уже знаю ответ. Когда краешек судьбы дрогнул от сквозняка, я успел глянуть исподтишка. Она раздевалась, судьба, обнажалась перед сном; она прекрасна и отвратительна.

    Однажды она станет моей.

    Нашей.

    Нет, это случится не сейчас; возможно, судьбой будет твой крестник, или крестник твоего крестника – но у меня появилась надежда!

    Ты знаешь, что такое надежда, парень?!! Ах, знаешь: та сука, которая умирает последней, пережив всех! Ты остер на язык, Дуфуня; ты мне нравишься; конечно же, ты ответишь, как все, едва сдержавшись, чтоб не плюнуть Духу Закона в глаза.

    Но я все равно задаю свой вопрос…

    * * *

    Помнишь, Друц?

    О да, ты помнишь…

    Наша встреча была именно такой, и позади стоял твой крестный, Ефрем Жемчужный. Стоял, ждал, а значит, тебе не нужно было оборачиваться.

    Ты спиной чувствовал учителя, входя в Закон.

    И потом, когда пришел срок твоему первому крестнику, Вайде Хэладо [10] , все повторилось; только стоял и ждал ты, а Вайда шел к Духу Закона пешком, по пояс проваливаясь в зловонное, булькающее, пышущее колдовским жаром болото; ты мог лишь смотреть, закусив губу, не в силах помочь крестнику.

    Он должен был дойти сам.

    Как ты в свое время.

    Как старый Ефрем – в свое; а до того…

    Ты не знал, что случится, если Вайда не дойдет. Не хотел знать. Ты знал другое: и он дошел.

    Всякий раз перед Духом Закона предстают двое: учитель, молча стоящий в отдалении, и ученик, идущий вперед.

    Таков Закон; таков я, его Дух.

    Гнилая пародия на правду.

    Почему же сейчас – иначе?!

    * * *

    Темнота мягко ударила в затылок, сбивая с ног. Но новый свод не разверзся над тобой, и не возникла в туманной дымке на горизонте колеблющаяся фигура.

    Шершавые булыжники мыслей… под копытами старой клячи… цок-цок, цок-цок… Как быстро-то!.. Вы с Княгиней рассчитывали еще хотя бы на полгода… Быстро; не вовремя.