Последнее слово ты выговорил раздельно.

    Едва ли не спел.

    – Поняла? А Шептуха твоя… таких вшей, как она, властям давить – только позориться! Зато мимо нас не пройдут, нет, не пройдут!..

    – Шавишь ты все, дядька Друц! Вот ты меня с Федюньшей от смерти, почитай, спас! Это тоже – супротив закона?

    – Супротив, Акулина, как есть супротив. Я вам жизнь спас – а сам за это обратно на каторгу загреметь могу. Статья Уложенья о Наказаниях восемьдесят вторая прим, параграф шестнадцатый. Вишь, как вызубрил?! – на смертном одре, и то вспомню! Вот ежели б я ту медведицу из ружья застрелил – тогда другое дело. И закон не нарушил, и людей спас. А так… Спасибо тебе, мил человек, за две души спасенные – а теперь подставляй руки-ноги, в кандалы ковать будем, за ворожбу богопротивную и противозаконную.

    – Да как же?! да за што же?! – Акулька едва не расплакалась от обиды, но вовремя спохватилась. – Ты людям добро, а тебя за это – в кандалы? Так, што ли?

    "Добро?! – едва не выкрикнул ты во всю глотку. – Добро людям?! Вор я, дура, конокрад я фартовый, Валет Пик! Ворюга! Купца того, суку-Трифушкина, что мужикам за Даньку моего по алтыну заплатил, я на "мокрый гранд" взял! я! я!!! Таким родился, таким сделался, таким и помру в вашей глухомани! Уйди ты, девка, ради Бога!"

    Нет, не крикнул.

    Сцепил зубы до скрипа; иное сказал:

    – Так. Все верно. Властям едино: финты крутил? Значит, отвечай. По всей строгости.

    – Ой! – Акулька испуганно прикрыла рот рукой. Видать, только сейчас до девки дошло. – Это ж из-за меня тебя обратно на каторгу упечь могли, дядька Друц?!

    – Могли, – кивнул ты.

    В основании черепа болезненно хрустнуло.

    Напомнило.

    – Ой, прости меня, дядь Друц! Я ж не знала! Я ж как лучше хотела! Я ж думала – раз на доброе дело…

    – Ладно, не убивайся. Обошлось, вроде. Зато впредь соображай, о чем болтать стоит, а о чем нет.

    – Я поняла, дядь Друц! Я теперь никому ни слова, ни пол-словечка…

    – Это правильно, Акулина.

    Как же, не скажет она! Добро б хоть пять минут помолчала…

    – Дядь Друц… так ты меня в науку возьмешь? Я послушной буду! И болтать – ни-ни!

    Ну вот, приехали, опять за рыбу деньги! Ничего дура-девка и не сообразила! Нет, конечно, соблазн велик. Такой случай упускать – грех. Только… согласишься, значит, самое время когти рвать. Ссыльные-то у всех на виду, не спрячешься. Стоит ли на риск идти? Доживешь в этой глуши оставшиеся год-два, напоследок выплеснешься без остатка – и загнешься по-тихому. А так еще и дуру эту с собой потянешь. Жалко все-таки – и себя, и ее.

    Жалко… а все равно свербит там, внутри, прямо спасу нет!

    Искусительница!..

    С веснушками.

    – За обучение тоже кара положена. Ты-то, по малолетству, да на первый раз, может, от острога отвертишься, а вот я…

    – Так што ж это выходит? Ежели мажьего семени – то и ворюга обязательно? Или там душегубец? А добрых колдунов не бывает? Настоящих?!

    Ты смеялся долго и плохо.