Они нашли планету, на которой еще не было разумной жизни, и преобразовали ее в Мир Садов. Где то через десять тысяч лет они начали воскрешать в нем умерших детей Земли.
– Включая недоношенных, выкидыши, аборты? – спросил Бёртон.
– Да. Такие эмбрионы доводились до уровня доношенных младенцев. Доводились и доводятся, следовало бы сказать. Когда я покидал Сады, были воскрешены все умершие в возрасте до пяти лет, а по времени – до 1925 года.
Проект «Мир Садов» начал осуществляться где то в десятом веке до новой эры. Проект «Мир Реки» вступил в действие в позднем двадцать втором веке.
– А который теперь век по земной хронологии? – спросил Фрайгейт.
– Когда я отправлялся сюда из Садов, был 2009 год. Чтобы добраться сюда, мне потребовалось сто шестьдесят земных лет. Пятьдесят лет ушло на переустройство планеты. День всеобщего воскрешения настал через двадцать семь лет после этого срока, то есть в 2246 году. Стало быть, сейчас примерно 2307 год.
– Боже мой! – сказала Алиса. – Сколько же тебе лет?
– Это, право же, не имеет значения. Но родился я где то в двенадцатом веке до новой эры. В городе, который вы называете Троя. Я был внуком царя, которого Гомер назвал Приамом. Мне не было еще пяти лет, когда ахейцы и данайцы взяли город, ограбили его, сожгли и перебили почти все население. Меня бы, наверное, взяли в рабство, не вступись я за свою мать. Я вонзил свое копьецо в ногу какого то воина и так его разозлил, что он тут же убил меня своим бронзовым мечом. – Лога содрогнулся. – Зато я не видел, как насиловали мать и сестер и убивали отца и братьев.
Пришельцы, среди которых был и Монат, вырастили несколько поколений земных детей, а потом перешли на другие планеты. Монат и некоторые другие остались наблюдать за выросшими питомцами, которые теперь, в свою очередь, растили новые поколения. Но потом Монат оставил Мир Садов, чтобы сопровождать людей в Мир Реки. Иногда мы называли его Оператором, потому что он возглавлял проект и был главным инженером биокомпьютера.
– Того самого, о котором говорил Спрюс? – спросил Бёртон. – Гигантского протеинового компьютера?
– Да.
– Однако в другом Спрюс нам лгал. Он говорил, что родился в пятьдесят втором веке и что для снятия копий с тел умерших используется какой то хроноскоп. – У нас у всех были заготовлены такие легенды на случай, если нас схватят и заставят говорить. Конечно, мы могли убить себя, но, если бывал шанс спастись бегством, предпочитали этого не делать. Притом при допросе Спрюса присутствовал Монат, и Спрюс знал, как отвечать на вопросы, которые тот задавал.
– Мы это сообразили потом, – сказал Бёртон.
– А как вы снимаете копии с мертвых тел? – спросил Нур.
– В ватанах содержится все, что нужно, включая, разумеется, и мозговую деятельность – с них то и снимаются копии.
– Но тогда, – воскликнул Фрайгейт, – воскрешенный не совсем то же, что умерший. Он только дубликат!
– Нет. Ватан – не копия. Это источник и вместилище самосознания. Ватан, покидая мертвое тело, уносит с собой его самосознание. Но сам он, как правило, сознанием не обладает. Есть, однако, указания, что ватаны на короткий срок и в определенных условиях способны обретать сознание после расставания с телом. У нас пока недостаточно фактов, чтобы утверждать это определенно. Ватаны, получающие новое тело, возможно, галлюцинируют.
Как бы там ни было, ватан содержит всю нужную информацию для изготовления нового тела – а потом он подключается к дубликату.
Интересно, подумал Бёртон, сколько раз надо это повторить, чтобы дошло наконец до всей группы?
– Что же заставило тебя начать свой собственный проект? – спросил Нур.
Лога поморщился.
– Об этом я скажу после. |