Прекрасно, тут же гневно осадила она себя. Просто прекрасно! Зачем же в таком случае обманывать себя? Ведь не станет же она утверждать, что равнодушна к нему как к мужчине? И почему бы не назвать вещи своими именами и не понять, что она испытывает влечение к нему? Тогда все становится на свои места.

Да, наверное, это было бы просто замечательно: короткий роман, после которого Девон возвращается к своим пустыням и развалинам, а она — к своему искусству. Совсем коротенький — кто мог бы осудить ее за это? Она станет принимать все за чистую монету: сердечность, дружбу, желание — все, что он ей предлагает, а когда все закончится и они расстанутся, ей удастся сберечь свое сердце в целости и сохранности.

Конечно, она могла бы так поступить.

Если бы уже не полюбила его.

Тори чувствовала, как билось сердце Девона, слышала его мерное дыхание — он, должно быть, заснул — и снова поражалась его выдержке. Девон Йорк все более производил впечатление человека, наделенного редкой способностью твердо шагать по жизни, несмотря ни на что. Этот мужчина уверенно распоряжался своей жизнью и находился в постоянном согласии с самим собой.

Тори прислушалась к доносившимся снаружи раскатам грома, шуму дождя и ветра, к своим опасениям и страхам. Она посмотрела на руки Девона, продолжавшие обнимать ее, ощущая, что за всеми этими трезвыми размышлениями в ней не остывает языческое пламя чувства.

Она так и заснула, не приняв никакого решения.

По утрам Тори обычно просыпалась с трудом и как можно дольше сопротивлялась необходимости покинуть постель. Когда наконец ей удалось разомкнуть веки, она обратила внимание на целый ряд вещей. Во-первых, Виски ночью улегся на ее груди и теперь крепко спал, свернувшись клубочком. Во-вторых, она заснула на кушетке. В-третьих, гроза прошла и стояло спокойное солнечное утро. И, наконец, в-четвертых, — рядом был Девон. Он радостно улыбнулся, в чем она с раздражением почувствовала просто вызывающее, по ее мнению, проявление бодрости.

— Доброе утро, — тихо прошептал он, глядя на нее.

— Привет, — вместо ответа буркнула она.

— Посмотри, какой прекрасный день, — продолжал он.

— Ну и что из этого следует?

Девон рассмеялся.

Тори нахмурилась. Просто неприлично, думала она, быть столь бодрым в такую рань.

— Неужели так уж необходим этот сегодняшний день? — жалобно протянула она. — Разве нельзя пропустить его и проснуться завтра?

— Так не бывает, — вполне серьезно, как маленькой, объяснил он.

— Но я так хочу. Надо отменить сегодняшний день и дождаться завтрашнего.

— Твои слова напомнили мне один из случайно увиденных плакатов:

— Я хочу выпить за это.

— Но ведь еще солнце как следует не поднялось.

— Но где-то оно уже высоко.

— Это верно.

Тори вдруг вспомнилась ночь, и, наверное, это отразилось в ее глазах, потому что Девон тут же ее поцеловал. Прикосновение его небритой щеки усилило действие этой маленькой ласки.

— Не бойся же меня, наконец, — прошептал он.

— Я никогда и никого не боюсь, — твердо возразила она.

— Я это знаю. — Он смотрел на нее и улыбался. — Ты никогда не боишься и никогда не плачешь. Ты сильная женщина, не так ли?

— Очень сильная. — Тори не знала, кого она старается больше убедить: Девона или самое себя.

— Тогда, сильная женщина, ответь, пожалуйста, на вопрос: чего ты на самом деле боишься?

Тори пристально поглядела на него, не решаясь ответить прямо.