А-Цин продолжила: «Пошел ты, бесстыжий кусок говна! Ты еще смеешь произносить имя даоцзана и держать в руках его меч! Думаешь, ты достоин этого оружия? Ты запятнал то, что принадлежало ему!»

Сюэ Ян занес перед ее лицом левую руку, сжимающую Шуан Хуа: «О, так ты об этом? Теперь он принадлежит мне. Думаешь, твой даоцзан такой уж неоскверненный? Очень скоро и он будет…»

А-Цин перебила его: «Мечтай дальше, осел! Не тебе называть даоцзана нечистым. Ты всего лишь лужа рвоты на его пути, и даоцзану просто-напросто не посчастливилось вляпаться в тебя! Ты единственный, кто здесь грязен! Отвратительная и мерзкая лужа блевотины!»

Лицо Сюэ Яна помрачнело.

А-Цин столь долго жила в страхе, оттягивая момент встречи с неизбежным, что когда ее время, наконец, настало, она вдруг почувствовала странное облегчение.

Сюэ Ян зловещим тоном произнес: «Раз тебе так нравится притворяться слепой, то, может быть, пора ослепнуть на самом деле?»

Он взмахнул рукой, и неясного вида порошок покрыл лицо А-Цин, попав прямо в глаза. В то же мгновение весь видимый мир превратился для нее в сплошное кроваво-красное пятно, через пару секунд сменившееся непроницаемой мглой.

Ошалев от жгучей, пронзающей глазные яблоки насквозь, боли, А-Цин издала хриплый вопль. Откуда-то сверху донесся голос Сюэ Яна: «Ты слишком много болтаешь. Язык тебе тоже ни к чему».

Нечто твердое, острое и ледяное проникло в рот А-Цин. Вэй У Сянь успел почувствовать сильную резь в корне языка, но вдруг услышал звон колокольчика.

Пронзительное и ясное дзиньканье звучало, словно находилось на расстоянии вытянутой руки, но эмоции А-Цин все еще отказывались отпускать Вэй У Сяня. Перед глазами его все плясало, и он никак не мог вернуться в этот мир.

Лань Цзин И помахал рукой перед его носом: «Никакой реакции! Надеюсь, он не съехал с катушек!!!»

Цзинь Лин заметил: «А я ведь предупреждал, что «Сопереживание» слишком опасно!»

Лань Цзин И буркнул: «Может быть, все потому, что ты, вместо того, чтобы вовремя зазвонить в колокольчик, витал в облаках, думая незнамо о чем!»

Цзинь Лин застыл: «Я…»

Но тут, к счастью, Вэй У Сянь пришел в себя и, опершись о гроб, поднялся на ноги. А-Цин уже покинула его тело и тоже стояла, прислонившись к гробу. Юноши, словно выводок поросят, гурьбой окружили Вэй У Сяня, и наперебой затараторили: «Он встал, встал!»

«Фух, он не съехал с катушек!»

«А разве он уже не был немного того?»

«Не неси чепуху!»

Оглушенный их нескончаемым галдежом, Вэй У Сянь подал голос: «Не шумите. У меня перед глазами все рябит».

Ученики тотчас же умолкли. Вэй У Сянь заглянул в гроб и сдвинул край воротничка Сяо Син Чэня в сторону. И действительно, на шее мертвеца обнаружилась узкая, но смертельная рана.

Вэй У Сянь мысленно вздохнул и обратился к А-Цин: «Спасибо за помощь».

Причина, по которой призрак А-Цин не мог видеть, но в то же время стремителен и проворен, в отличие от прочих незрячих, состояла в том, что она потеряла зрение перед самой своей гибелью. При жизни А-Цин всегда была бойкой и подвижной девушкой.

Все эти годы она скрывалась в густом тумане города И и исподтишка мешала Сюэ Яну, пугая путников, забредших сюда, предупреждая их об опасности и уводя прочь. Удивительно, сколько же храбрости и самоотверженности таилось в ее душе.

А-Цин, облокотившись на край гроба, сложила ладони вместе и несколько раз поклонилась Вэй У Сяню.