– Эй! Это вы? – Кто-то потеребил меня за плечо, я вскрикнул… Два мальчика лет двенадцати-тринадцати, большеглазые, любопытные, немного смущенные. – Не могли бы вы… дать нам автограф?

Я молча кивнул. Один из них протянул мне слегка помятый лист бумаги; я ощупал нагрудный карман: да, ручка на месте. Я вытащил ее, снял колпачок, подписал. Сначала мне это не удавалось, потому что у меня слишком дрожали руки, потом я просто провел судорожно изогнувшуюся ломаную линию. Они поблагодарили, взяли лист и ручку и ушли. Через несколько секунд они пропали, будто впитанные землей. Платформа снова опустела. Я заметил, что они забрали мою ручку. Несмотря на все события этого дня, это меня разозлило.

Поезда все еще не было. Человек на плакате насмешливо ухмылялся, пейзаж у него за спиной казался странным и враждебным. Я посмотрел на одну из расплющенных банок из-под кока-колы; когда до нее дотронулся мой взгляд, она задребезжала и подпрыгнула. Я быстро отвернулся и закрыл глаза. Тотчас же я ощутил рядом какое-то движение; я в панике обернулся на шорох, но ничего не заметил. У меня перехватило горло, я онемел. Если бы я мог умереть…

Поезд! Во мраке туннеля появились огни, они росли и толкали перед собой поток затхлого, застоявшегося воздуха. Поезд взвизгнул и остановился, открылись двери. Я встал, поплелся по платформе к ближайшей двери и вошел. В вагоне сидели старуха, угрюмый человек, дремал пьяный, зажав между колен пустую, нет, полупустую бутылку. Я пробрался к свободному сиденью и без сил повалился на него. Поезд тронулся, его окутала тьма.

– Это вы! – Старуха привстала и устремила на меня неподвижный взгляд черепахи. – Вы!

– Простите? – переспросил я, заметил, что говорю шепотом, и повторил, на сей раз вслух: – Простите?

– Вы не?… Вы не?… Вы?…

– Да, – сказал я, – это я.

– Ах! – воскликнула она. И снова опустилась на сиденье. И уставилась в пролетающий за окном мрак. Мой ответ ее явно удовлетворил, по-видимому, она обо мне забыла.

Внезапно появилась еще одна станция, открылись двери. Но никто не вошел, двери захлопнулись, снова стало темно.

– Что бы это ни было, – произнес я тихо, – я этого не хочу. Хватит! Я об этом не просил, я этого не желал. Пожалуйста, не надо! – Я поднял глаза: надо мной в такт движению поезда покачивался небольшой разноцветный плакат: желтая бутылка лимонада, а сверху жирными буквами: «То, что тебе нужно!» – Нет, – попросил я, – нет. Или, может быть, да, но не сейчас. Не сейчас.

Поезд остановился, я встал. Двери открылись, я, спотыкаясь, вывалился из вагона. Старуха что-то крикнула мне вслед; я обернулся, но двери уже успели закрыться. Поезд тронулся, увеличил скорость и пропал в своем туннеле. И оставил меня одного. А зачем я вообще вышел? Куда же я шел? Куда?

Снова эскалатор; казалось, вся земля источена ходами эскалаторов. Он вынес меня наверх и высадил на какой-то новой, темной, пустынной площади. Мимо прошли некрасивые молодые влюбленные, мерзла никем не замечаемая проститутка, полицейский меланхолично всматривался в небеса.

Знаю, подумал я, что все могу потерять. Знаю, что именно этого я и хотел. Но я не хочу этого больше. Мне это не по силам. Я не могу. Мне не нужна эта власть. Я не Мерлин. Я не волшебник. Я ошибся.

– Вы понимаете, – спросил полицейский, – что это значит?

– Что? – Я уставился на него.

– Вы понимаете, – повторил он с непроницаемым лицом, – что это значит?

Я повернулся и хотел кинуться прочь, бежать, бежать, но просто не мог.