Короткий момент расслабленной неги, вновь, сменился чувственным возбуждением, реагируя на непрекращающиеся ласки Горуса. Теперь моя грудь стала предметом его особого внимания. Это воспринималось как сладкая пытка, хотелось большего, и я нетерпеливо заёрзала под ним, подаваясь навстречу, больше не в силах сдерживать вновь вспыхнувшее желание. Он слился со мной мощным рывком, и я заглушила удовлетворённый крик, вцепившись зубами в его плечо. Сильный, глубокий, размеренный ритм подхлёстывал удовольствие, заставляя отзываться приглушенными стонами и, обхватив его руками и ногами, прижиматься к нему плотнее. Взрыв разрядки был такой силы, что я, в это мгновение, ушла из реальности, утонув в жарком, сладком наслаждении.

Вытянувшись рядом на кровати, тесно прижав меня к себе хвостом, он ласково поглаживая моё ухо и шею, прохрипел:

— Душа моя, ты своим пылким темпераментом совсем сведёшь меня с ума.

— Считаешь, было бы лучше, если бы я была боле сдержанной? — всё ещё с трудом переводя дыхание, спросила я.

— Да ты что?! О такой возлюбленной можно только мечтать! — убеждённо воскликнул он.

— Горус, ты тоже самый лучший, — искренне заверила я его.

— Я знаю, — самодовольно ответил он.

И посмотрев с любовью и признательностью друг другу в глаза, мы счастливо засмеялись.

Весь следующий месяц, до первой назначенной Горусом встречи с одним из орочих Вождей и Шаманом, мы оба были очень заняты.

Я снова занялась текстами для новых песен, новой музыкой, репетициями, вместе со своими музыкантами. И, ставшими для асмеронцев уже традиционными, нашими большими концертами, в последний день декады. А то, горожане уже выражали недовольство нашим длительным молчанием, ревниво ворча, что дикие орки интересуют меня больше, чем соотечественники.

Эдмунизэль, честно сказать, с большим трудом, сумел убедить Совет Старейшин оставить Горуса жить на территории Эльфийского Леса. Со своими сторонниками, с большим или меньшим успехом, он вёл постоянную пропагандистскую работу среди рядовых эльфов, пытаясь преодолеть их негативное отношение к оркам и происходящим событиям.

Горус изредка, ненадолго, буквально на два-три дня, уходил в лес на охоту, которую считал для себя отдыхом. Большую же часть времени он тратил на тяжелую работу, удивляясь, как беззаботно жил раньше. Эта работа заключалась в том, что он, пользуясь добротой Еваниэли, пытался с её помощью осмыслить стоящие перед ним задачи по руководству степными орками. Составлял и записывал на бумагу подробные инструкции, которые он намеревался передать Вождю, на предстоящей встрече. Переход, от варварства к цивилизации, требовал целый комплекс гигантских преобразований: экономических, политических, социальных и культурных.

— Горус, пойми, — терпеливо объясняла Еваниэль, — невозможно получить все и сейчас! Как бы ты об этом не мечтал, но такая степень демократии и личной свободы, как у эльфов, будут доступны оркам очень нескоро. Только через много поколений, постепенно меняя традиции и менталитет. Переходя от эмоционального мышления к рациональному, меняя принцип «выживает сильнейший» на — «выживает умнейший». Поэтому прямое заимствование социальной эльфийской системы невозможно.