|
Вот и сейчас, удовлетворив первую страсть. Юрген прошептал: «О, как ты прекрасна, моя золотоволосая женушка!» — вылез из постели и, не одеваясь, принялся заниматься ужином: поставил на огонь чайник, открыл консервы, порезал хлеб. Если бы кто решил написать портрет бога Тора, лучшего натурщика было бы не найти. Белокурый, мощный, атлетически вылепленный, с кожей нежной и белой, словно у женщины, — идеальное воплощение древнего германского божества. Хильда, лежа без сил, молча наблюдала за ним сквозь полуприкрытые ресницы, улыбалась в блаженной истоме. Господи, этот великолепный красавец — ее мужчина, отец ее будущего ребенка! Наконец все было готово. — Прошу, майн либхен, прошу. — Юрген сдернул со стены китайский шелковый халат, подал его Хильде. — Вкусившие страсти, вкусите плодов подношения. Голос у него был гораздо тоньше, чем полагалось бы обладателю такой мощной фигуры. — Юрген, это было восхитительно, у меня до сих пор голова кругом. — Потягиваясь, Хильда зевнула, медленно уселась в постели, и в это время снаружи раздался негромкий голос: — Герр Химмель, герр Химмель! Прошу прощения, это Манцель, экстренная связь, вас срочно Берлин! — Прости, сердце мое. — Сразу помрачнев. Юр-ген накинул халатик на себя, сунул ноги в теннисные туфли и, завязывая на ходу пояс, вышел из палатки. — Я на минутку. Минутка несколько затянулась. Немного подождав, Хильда поднялась, натянула платье и принялась крутиться перед зеркалом, — хороша все же, белокурая фрейлейн, баронесса фон Третнофф, истинная арийка! Она заколола волосы в пучок, уселась за стол и от нечего делать раскрыла наугад тетрадку, исписанную каллиграфическим почерком Юргена. «Мы пережили гибель всего, что было нам дорого, близко и свято. Вместо наших принцев германской крови у власти смертельные враги — евреи. Чем грозит нам этот хаос, мы еще не знаем. Но мы догадываемся. Время, которое придет, будет временем борьбы, горьких утрат, временем опасности… И пока я держу свой молот громовержца Тора, я клянусь все силы отдать этой борьбе. Наш орден — германский орден, и преданность наша германская. Наш бог — Вальватер, его руна — Аг. И триединство — Вотан, Вили, Ви едины в тройственности. Аг — руна означает Ариан, первоначальное пламя, солнце и орел. Чтобы показать волю орла к самопожертвованию, он окрашен в красный, с сегодняшнего дня наш символ — красный орел, пусть он предупреждает нас, что мы должны умереть, чтобы выжить…» — Все в порядке, любимый? Едва Юрген вернулся, Хильда захлопнула тетрадку, поднялась и сунула в рот консервированную маслину — у нее разыгрался аппетит. Словно не расслышав, Химмель промолчал, поставил на огонь остывший чайник, ответил не сразу: — Завтра в полдень прибывает гидроплан, экстренная эвакуация. Ты поедешь со мной или останешься гнить здесь дальше? Это прозвучало как предложение руки и сердца. — И ты еще спрашиваешь? — Хильда крепко прижалась к нему, в ее глазах блеснули слезы. — Я готова идти за тобой хоть на край света! Все лучше, чем жить матерью-одиночкой за полярным кругом. — Вот и отлично. — Сразу смягчившись, Юрген откупорил бутылку вина, торопясь, разлил искрящуюся жидкость в бокалы. — Завтра ровно в одиннадцать. Никому ни слова, никаких сборов. Фатер-лянд даст тебе все. За наше счастье! Снаружи уже слышались звуки команд, взревев дизелем, заскрежетал траками вездеход, в воздухе повисли пыль, запах солярки и витиеватая ругань, — суета эвакуации началась. А вот скромный ужин на двоих не задался. Вино так и не допили, поели торопливо, без особого вкуса: Юрген мыслями был где-то далеко, у Хильды же от волнения пропал аппетит. |
