|
— Хильда налила себе еще остывшего кофе, выпив одним глотком, поднялась и подошла к окну, обезображенному светомаскировочными шторами. — Ранняя весна в этом году…» В саду все цвело. Деревья были окутаны белой пеной лепестков, воздух казался тяжелым и ощутимо плотным. В солнечных лучах над кружевом цветов висели с деловым жужжанием пчелы, ветер еле слышно шелестел в зеленых кронах, и яблони бесшумно роняли бело-розовые лепестки своего свадебного наряда. Сад всегда был гордостью Хильды, особенно она любила цветы. Клумбы вплотную подступали к асфальтовой площадке перед домом, где Юрген обычно парковал свой автомобиль, вдоль аллей были высажены розы, а на открытых для солнца местах, всюду, где было хотя бы несколько метров свободной земли, по весне расцветали тюльпаны и нарциссы, ближе к осени — махровые георгины, красочные созвездия астр, огромные снежно-белые хризантемы. И вот скоро все это великолепие будет растоптано грязными сапогами русских солдафонов. В том, что это случится, у Хильды сомнений не оставалось: армии маршалов Жукова и Конева окружили имперскую столицу, авиация союзников бомбила Берлин каждую ночь, захватив Штеттин, русские стремительно наступали вдоль побережья. Недаром Юрген работает круглыми сутками, не щадя себя, чтобы ничего из научных сокровищ Аненербе не попало в лапы врага. «Милый, милый Юрген». Взгляд Хильды задержался на большом, в полный рост, парадном портрете мужа: эсэсовская форма, дубовые листья в петлицах, шпага, кинжал, Totenkopfring на пальце. Этот перстень был весомым символом принадлежности к Черному Ордену и вручался лично Гиммлером вместе с документом, объясняющим его символику: изображение мертвой головы, двойной g — руна законченности, свастика, руна разрушения hagal и группа рун sig и tyr, выражающих гармонию истинного воина. Totenkopfring имел огромную духовную значимость и после смерти владельца должен был быть возвращен на вечное хранение в Вевельсбург, орденский замок СС, вместе с кинжалом и рыцарской шпагой. Стараясь не думать о плохом, Хильда перевела взгляд на свой портрет, — сколько счастья на ее лице, они с Юргеном тогда только что стали мужем и женой. На глаза навернулись слезы, — Господи, неужели с той поры прошло всего четыре года! А кажется, пролетела вечность… Их свадьба состоялась в Вевельсбурге, на церемонии присутствовали сам рейхсфюрер и комендант замка Манфред фон Кнобельсдорф, в руках он держал жезл из слоновой кости, украшенный голубыми лентами с изображением рун. Офицеры СС освещали новобрачным дорогу факелами, вечером на ужин собралось две сотни гостей, а ночью Юрген был нежен и неутомим, словно в первый раз… Мысли Хильды прервались басовитым рокотом мощного двигателя. На парковочную площадку въехал кремовый восьмицилиндровый «мерседес-бенц», точная копия лимузина, некогда принадлежавшего шефу РСХА Гейдриху. Обходясь без водителя, за рулем был сам штандартенфюрер СС Юрген фон Химмель, первый заместитель генди-ректора Аненербе Вольфрама Сиверса. Заглушив мотор, он не торопясь стянул шоферские перчатки, вышел из машины и, поднявшись на крыльцо, распахнул массивную, с серебряным колокольчиком дверь: — Здравствуй, Гвидо, здравствуй, мой хороший, соскучился по папочке? Злобная немецкая овчарка радостно завиляла хвостом, по-щенячьи тявкнула в экстазе и, стуча когтями по паркету, бросилась впереди хозяина в гостиную. На ее ошейнике золотом отливал родовой герб фон Химмелей. — Устал? — Хильда подождала, пока муж снимет мундир, вымоет лицо и руки, и стала кормить его обедом. Суп с фрикадельками, свиные ребрышки с тушеной капустой, масло, хлеб, паршивый экстрагированный кофе с пумперникелем. Чертова война! Юрген ел молча, говорить не хотелось — действительно устал, да и вообще. Головокружительный успех, полковничьи погоны достались ему не просто так, на рыжих бакенбардах обозначилась седина, атлетическое тело начало грузнеть, один Бог знает, чего ему стоило выбиться в заместители Сиверса. |
