|
А вот скромный ужин на двоих не задался. Вино так и не допили, поели торопливо, без особого вкуса: Юрген мыслями был где-то далеко, у Хильды же от волнения пропал аппетит. Подумать только, завтра уже не будет ни опостылевшей бескрайней тайги, ни гнуса, ни ссылки, начнется сказочная жизнь в новом отечестве. Может, все это сон? — Юрген, я, пожалуй, пойду, не буду тебе мешать. — Отказавшись от чаю, она поднялась, надела трусики и, сунув лифчик в карман, чмокнула возлюбленного в щеку. — До завтра, мой милый. — Смотри не опаздывай. — Химмель улыбнулся, похлопал Хильду по обтянутому ситцем бедру. — И держи рот на замке. Оставшись в одиночестве, он задумчиво выкурил сигарету, сбросил халат и начал одеваться. Душа его ликовала: похоже, позорной братской дружбе Советов и фатерлянда наступил конец. …Настоящим доношу, что согласно устной директиве все возможные пособники германских диверсантов, работавших в районе Ловозера под видом этнографической партии, расстреляны… Командир спецотряда ГУГБ ст. лейтенант госбезопасности Кустов 12 июля 1941 года .Год 1945-й— Фрау Хильда, это вас. — Вздрогнув от звонка, горничная взяла трубку, послушав, почему-то перешла на шепот. — Господин штандартенфюрер. Глаза у нее были пустые, бегающие, в лицо она не смотрела, словно украла что-нибудь. — Спасибо, Гретхен. — Поднявшись с кресл-а, Хильда подошла к телефону, несмотря на солнечный день, ее знобило. — Да, дорогой, хорошо, дорогой, до встречи, дорогой. Положив трубку, она вздохнула и через плечо, искоса, глянула на горничную: — Гретхен, накрывайте на стол, штандартенфюрер будет позже. Тихий голос ее не выражал ничего, кроме усталости. Обедали в малой гостиной, — старинная резная мебель, наборный паркет из ценных пород древесины, огромные, от пола до потолка, окна, выходящие в сад. На одной из стен во всю ее четырехметровую высоту висел гобелен искусной работы, на нем — геральдические эмблемы, кабаньи головы, детали рыцарских доспехов. В центре выделялся фамильный герб рода фон Химмелей, замысловатая композиция рунических символов, апокалипсических зверей и таинственных каббалистических знаков. Наверняка кое-кто из этого семейства не избежал в свое время тесного знакомства со святейшей инквизицией и кончил свои дни на костре. Обед проходил в молчании, лишь серебро негромко постукивало о старинный фаянс да под конец закапризничала Норна, ей пришелся не по вкусу яблочный штрудель, и в самом деле несколько суховатый. — Тихо, моя маленькая, тихо. — Хильда нежно улыбнулась, погладила дочь по белокурым волосам, заплетенным в трогательные смешные косички, и, внезапно почувствовав выжидающий взгляд, медленно повернула голову. — Вы, Гретхен, хотите что-то сказать? Меньше всего ей сейчас хотелось услышать монолог о лишнем выходном или о повышении жалованья. — Фрау Хильда, могу я взять расчет? — Горничная опустила глаза, пальцы ее нервно теребили белый кружевной передник. — Прямо сегодня? Она была чем-то похожа на гимназистку-двоечницу, мнущуюся у доски. — Хорошо, Гретхен, я скажу управляющему. — Хильда отвернулась, в ее голосе слышалось холодное презрение. — Надеюсь, вы еще накормите нас ужином? Она ничуть не удивилась, — все правильно, крысы разбегаются с тонущего корабля. Кто захочет оставаться в доме штандартенфюрера СС, когда русские вот-вот возьмут Берлин! — Благодарю вас, госпожа. — Гретхен подобострастно улыбнулась, показав мелкие, выдающиеся вперед зубы, и, взяв Норну за руку, повела ее на прогулку. — Пойдем, моя девочка, пока солнышко не ушло за тучки. «Ладно, оно и к лучшему, эта скалозубка мне не очень-то и нравилась, найдем другую. |
