На этом чат был завершён.

Билли тихо присвистнул.

— Добро пожаловать в Ад, — сказал он в наступившей тишине.

***

Выполнить желание таинственного незнакомца приравнивалось к самоубийству. Но не выполнять его тоже означало верную смерть, иначе как понимать его угрозу?

Главной проблемой являлось то, что увильнуть из дома ночью — задача не из лёгких. Если у Чарли родители более чем лояльны, у Сидни мать больше думает о своём маникюре, чем о своей дочери, Билли уже все привыкли видеть дома не раньше трёх утра, то со мной, Бри и Лексой ситуация обстояла иначе.

Про Бри можно разговор даже не начинать: в глазах родителей она — умница и отличница, и этот имидж, этот образ нельзя рушить, даже если этого потребует президент Соединённых Штатов Америки.

Родителей Лексы разочаровывать тоже было опасно, ведь в их лицах она на плохую девочку, как ни удивительно, не тянет. Лекса дома и Лекса с нами — это два абсолютно разных человека.

Ну а про моих и говорить нечего. Мать никогда не поддерживала мою дружбу с тем же Билли, хотя со временем ей пришлось смириться. И ко всем вечеринкам и сборищам она относится скептически. А к ночным походам — тем более.

Первое, что нам пришло в голову, — пустить слух, что Сидни устраивает вечеринку, но эта идея сразу была названа провальной, и не зря. Потому что о смерти Джо, может, в городе уже не говорят, но вечеринки устраивать запретили. Минимум — на месяц, максимум не определен.

И других идей у нас не возникало. Сбежать тайно, через окно, сделать вид, что вышли подышать воздухом — всё это не подходило. Призвать духов, помолиться, написать письмо Санта Клаусу — недейственно, либо отнимает кучу времени, которого у нас и так нет.

Таким образом, мы сами поставили себя в ситуацию не просто глупую, но в безвыходную и, вероятно, смертоносную.

Ребята ушли минут через двадцать после завершения переписки. И мама провожала их таким взглядом, будто они что-то украли. Например, её доверие. Хотя Бри улыбнулась напоследок, как ангелок, и только у самого чёрствого человека от этой улыбки могло не растаять сердце.

Я взял телефон и набрал номер Лексы — мы договорились с ней созвониться.

Трубку она взяла не сразу.

Наконец, я услышал её голос, по которому можно было судить, что волнение её не оставило.

— Нет, — сказала она, вздохнув. — Не пускают.

— Я даже спрашивать не буду, и так всё ясно, — ответил я. — Подожди, а как ты им сказала?

— Кто-то идёт, — не ответив на мой вопрос, сказала она, даже не столько мне, сколько самой себе. Я представил, как она выглядывает в коридор, стоя у стены, и на миг мне самому стало не по себе.

— Показалось, — дрогнувшим голосом продолжила она. — Да так, обыкновенно. Спросила, отпустят ли меня кое-куда ночью.

— И ты, конечно, не сказала, что в лес, — больше утвердил, чем спросил я.

— Не сказала.

— Будут думать теперь, что ты хотела переспать с кем-нибудь пол покровом ночи.

Она фыркнула.

— Ладно, я сообщу, если будут какие новости, изменения, — сказала она. — До связи.

— Пока.

Она бросила трубку, и я бросил телефон на кровать. Затем оглядел комнату отсутствующим взглядом, хмыкнул и вышел за дверь. Кажется, я проголодался.

Спускаясь по лестнице, я заметил, что мать стояла внизу с озадаченным видом. Увидев меня, она подошла к нижней ступеньке и, не дожидаясь, когда я спущусь к ней, начала говорить:

— Мистер Клаус написал, что сегодня ночью у вас будет специальное занятие… это правда?

Меня будто гвоздями в пол вбили.