Тэйя Иншабель посмотрела на инквизитора своими фиолетовыми глазами:

– Это ведь правда, сударь?

– Я всегда считал именно так, – мягко ответил Эйзенхорн.

– Я умер за тебя, – сказал Натан. – Я стал мишенью, потому что ты был мишенью и, соответственно, все, кто находился рядом, попадали под прицел. По факту, я оказался наживкой. Как и вся твоя свита. Меня убили, чтобы ты вылез на свет. Ой, только не надо на меня так смотреть! Это неважно. Я тебя не виню. Наша работа – не из простых. Я пришел сюда не для того, чтобы бередить твое чувство вины.

– А оно у него есть? – рассмеялся Эндор, проносясь мимо вместе с Карой.

Натан хмыкнул и положил руку на голову дочери:

– Я так гордился, когда она пошла по моим стопам. Гордился наследием. Мое дитя поступило на службу ордосам. На службу тебе, как и я…

Он перевел взгляд на Эйзенхорна:

– Каков отец, такова и дочь. Она тоже стала наживкой. Гоблека знал, что делает, правда ведь? Он знал, как вытащить тебя из теней. Как сыграть на твоих чувствах.

– Да ладно тебе, Натан! – взревел Эндор, проносясь в обратном направлении. – У него и чувств-то никаких нет!

– Или все было наоборот? – спросил Иншабель.

– Что ты имеешь в виду? – не понял Эйзенхорн.

– Ты послал ее за Гоблекой, – пожал плечами Натан. – Знал, что он выяснит, кто она такая. Семейные связи, наследие. Отец и дочь, давшие клятву верности старому ублюдку. Он не смог бы сопротивляться желанию убить ее и использовать как наживку. И выдал бы себя. Какой хитроумный способ заставить Горана Гоблеку из Когнитэ раскрыть свое местонахождение!

– Все было не так, – сказал Эйзенхорн.

– Нет, не так, папа! – закричала Тэйя.

– Он отдал ее медведю, – продолжил Натан, глядя старому инквизитору прямо в глаза. – Бросил в клетку, еще живую. Но, конечно, сначала он попробовал на ней антиген и смотрел, как она днями напролет вопит, переживая Терзание. Еще один провалившийся эксперимент. К медведям ее.

– Натан… – начал Эйзенхорн.

– Мой ребенок, Грегор, моя дочь. Ты использовал ее, чтобы потакать своей одержимости. Использовал и выбросил.

– Как и всех нас! – воскликнул Нейл, поднимая бокал.

Все присоединились к тосту и повторили слова наемника.

– Что же за человек так поступает с друзьями? – спросила Лорес Виббен, стоявшая на самом краю области, освещенной костром, и смотревшая в пламя.

– С друзьями – никто, Виббен, – сказал Мидас.

– У тебя ведь тоже была дочь.

– И я уверен, что она в любой момент может к нам присоединиться, – произнес Бетанкор, пригубив бокал. – Я прав, Грегор? Моя милая малышка Медея. Она ведь наверняка вскоре придет на вечеринку?

Эйзенхорн отвернулся от костра. Нестерпимый жар все еще жег его изнутри. Инквизитор ушел прочь от маленького лагеря в синеватый мрак ночной пустыни. Луна смотрела на него с небосвода. Из-за спины доносились смех и голоса.

– Грегор! – Тит Эндор бросился следом. – Грегор, куда же ты?

– Мне здесь не место.

– Не говори глупостей. Ты – главная причина, по которой все собрались, – заявил Эндор.

– Это все Терзание, – процедил Эйзенхорн. – Это глубинная скверна антигена вгрызается в мой разум. Бред. Коллапсирующие воспоминания. Разложение психики. Уничтожение воли.

– Эй, у нас у всех бывают плохие дни… – протянул Эндор.