Если кто и мог разглядеть причины и проследить связи, так это Убер Эмос, мой давний и верный научный помощник.

Начало смеркаться. Один, в отвратительном настроении, я вышел наружу, чувствуя раздражение и беспомощность. Я прибыл сюда, чтобы помочь вдове друга и предложить ей свои услуги, но дело оказалось мне явно не по зубам. Я был имперским инквизитором, а с этой задачей вполне могли справиться местные арбитры. Предполагалось, что я разрешу все вопросы в течение всего нескольких часов, уладив проблемы за счет быстрого и неофициального расследования, и удалюсь, вознагражденный благодарностью семьи, избавленной от продолжительного и изматывающего дознания.

Но концы с концами не сходились. Мотива преступления не было, как не было и явного врага, агрессора, хотя по-прежнему казалось наиболее вероятным, что Эна Фрогре убили. Я снова заглянул в медицинский отчет, надеясь найти там что-нибудь, что указывало бы на естественные причины смерти.

Но нет. Кто-то или что-то забрало жизнь моего друга, а я не мог сказать – что, кто или почему.

Мрачное темно-лиловое небо испещряли мазки бегущих молочно-белых облаков. В высоте сверкала молодая луна, примерно раз в минуту скрываясь за этими мчащимися пятнами. Поднимался ветер, и деревья рядом с лужайкой раскачивались и поскрипывали. Их листья издавали неприветливое шуршание, напоминающее шелест дождя.

Я догулял до своего флаера, открыл багажное отделение и вынул оттуда Ожесточающую, мягко освободив ее от шелковой обмотки, а длинное мерцающее лезвие – от резных ножен. Когда-то Ожесточающая была фамильным оружием, обладающим ментальной настройкой. Она вышла из кузниц далекого Картая и подчинялась многочисленным поколениям женщин-воительниц. Усилив эту длинную саблю пентаграмматическими знаками, я воспользовался ею в сражении с еретиком Квиксосом. Тогда у нее откололся кончик. Опытные кузнецы восстановили саблю из оставшейся основной части, создав более короткий и прямой клинок за счет того, что скруглили и заточили место скола и значительно укоротили рукоять. Теперь она казалась скорее эспадроном, нежели полуторной саблей, но оставалась могущественным оружием.

Обнаженная Ожесточающая загудела у меня в руке, когда мое сознание наполнило ее и заставило резонировать. Знаки, высеченные на клинке, засветились и выпустили слабые усики дыма. Я пошел по траве под шумящими деревьями, удерживая клинок перед собой, – так держат ивовую лозу, когда ищут воду. Обходя место происшествия, я позволил кончику оружия скользить вдоль невидимых углов. Дважды за время моего блуждания по лужайкам сабля дергалась, точно схваченная невидимыми руками, хотя ничего подозрительного вокруг я не видел.

И все же там кое-что было. Первое указание на источник опасности. Первое указание на то, что это не простое убийство и что леди Фрогре, возможно, не ошибалась.

Даже по столь незначительному следу было отчетливо видно, что здесь поработали инфернальные силы.

Елизавета пришла ко мне в восемь утра, уже одетая и готовая к работе. Она разбудила меня, сев на край кровати, и протянула кружку горячего черного кофеина.

День обещал быть ясным. Я слышал, как оживает дом: на кухне загрохотали кастрюли, а в соседнем коридоре старший дворецкий покрикивал на своих помощников.

– Ночью прошла сильная гроза, – сказала Елизавета. – Несколько деревьев повалило.

– Неужели? – проворчал я, садясь в постели и потягивая сладкий темный кофеин.

А потом посмотрел на нее. Биквин не свойственно было выглядеть настолько жизнерадостной в такую рань.

– Выкладывай! – сказал я.

Она протянула мне инфопланшет.

– Эмос расстарался. Наверное, работал всю ночь.

– Несмотря на грозу?

– Она была локальной и до него не дошла.