<style name="Bodytext30">Мужики, что этот разговор слышали, от души смеялись. Поддерживали Макарыча, мол, нечего нас куревом корить. Проживи да переживи с наше. Тогда поймешь, чего та закрутка стоит. Коль сам махру не терпишь, на коня свой грех не вали. Кой с тебя мужик, коль силы в руках не имеешь? Бабий хлеб отбил, их делом занялся.</style>

<style name="Bodytext30">Фельдшер, не выдерживая такого, уходил, унося с собой запах отутюженного халата.</style>

— <style name="Bodytext30">Дохтор с тибе, што с мураша танка, — </style><style name="Bodytext30">бросил </style><style name="Bodytext30">ему вслед Макарыч.</style>

— <style name="Bodytext30">Вот у нас на фронте сестричка была, — </style><style name="Bodytext30">заговорил один из больных, — с виду худенькая, а сколько ребят из-под пуль вытащила. От смерти спасла. На себе через поле таскала парней раненых. Самокрутки больным делала лучше мужиков. И пела. Да так, что и теперь забыть не могу.</style>

— <style name="Bodytext30">Жива она? — спросил кто-то.</style>

— <style name="Bodytext30">Если бы… Таким всегда не везет. Меня </style><style name="Bodytext30">вылечила тоже. А сама без времени…</style>

— <style name="Bodytext30">Бывает. Ты уж себя не терзай. У всех кто-то погиб. Вот и у меня друг был. Командир танка, Сеня. Под Курском не стало. А мне все не верится, что нет его. Сгорел. И хоронить нечего было. Только каска обгорелая уцелела. Мать взяла. Этот парень умел и воевать и жить…</style>

<style name="Bodytext30">Макарыч смотрел на мужчин. Один, что медсестру забыть не мог, заметно хромал. Осколок в ноге застрял, а врачи вытащить не могут. Видел лес- пик, как тот, умываясь, разделся до пояса. Грудь сто была вся в шрамах, дырках, рубцах. Война оставила на человеке немало следов. И душу не ми</style><style name="Bodytext30">н</style><style name="Bodytext30">ула.</style>

<style name="Bodytext30">Второй и вовсе не вставал. Часто кашлял с кровью. Но, придя в себя, шутил:</style>

— <style name="Bodytext30">На танк рот раскрыл. Проглотить хотел. Да не осилил.</style>

<style name="Bodytext30">По вечерам эти двое иногда пели вполголоса. Песни их нравились Макарычу. Особенно одна:</style>

<style name="Bodytext60">Бьется в тесной печурке огонь.</style>

<style name="Bodytext60">На поленьях смола, как слеза, </style>

<style name="Bodytext60">И поет мне в землянке гармонь </style>

<style name="Bodytext60">Про улыбку твою и глаза.</style>

<style name="Bodytext30">Но особенно запомнились Макарычу другие слова из этой песни:</style>

<style name="Bodytext60">До тебя мне дойти нелегко, </style>

<style name="Bodytext60">А до смерти — четыре шага.</style>

<style name="Bodytext30">Он часто разговаривал с этими мужчинами. Знал: оба воевали с самого начала. С фронта их недавно вернули. По ранениям. О них говорили и вспоминали неохотно.</style>

<style name="Bodytext30">С Макарычем они любили поговорить о жизни. Поспорить насчет баб, которых почему-то защищали. Конечно, их жены дождались. Лесник понимал — выгораживают. Или никогда не привелось ошибиться. В этом они не биты, потому не учены.