| В "Хроносе" Сан был рассеянным и угрюмым, дома чаще всего сидел у камина, но не читал, а задумчиво глядел на огонь. Однажды Сан ошеломил вопросом: - Дядя Ван, а я здесь кто? Экспонат? - Ну чего ты выдумываешь? - в растерянности пробормотал Иван. Ответ, конечно, не слишком вразумительный... Но вопрос-то каков! Он застал врасплох, хотя Иван знал, что вопрос этот рано или поздно у мальчика возникнет. "Малыш взрослеет,- думал Иван.- Взрослеет куда быстрее своих сверстников". В конце февраля снега в городе растаяли и неслись стеклянно звенящими потоками в пруды и бассейны. В саду, перед окном Сана, зазеленела яблоня, на сухом пригорке засветились желтые огоньки мать-и-мачехи. Сан часами сидел под тополем и смотрел на переливающийся в траве ручеек. Что он видел в его солнечных бликах? О чем думал? Антон соблазнял своего друга лыжной прогулкой. - Посмотри,- показывал он рукой вдаль.- Сан, ты только посмотри! Далеко за городом, за невидимой сферой, создающей теплый микроклимат, еще держалась зима. После обильных февральских снегопадов установилась морозная ясная погода, и многие горожане, отложив дела, проводили целые часы в чистых, хрустально-звонких лесах. - Хочешь покататься на обыкновенных лыжах? - спрашивал Антон.- Устанешь, можно сменить их на гравитационные. Это чудо - гравилыжи! Дух захватывает. Летишь на них по сугробам, как птица. Но Сан от прогулки отказался. Опять он уходил в себя, в свой мир. Услышал вдруг крики птиц своей родины, пчелиный гул на цветущем лугу. Потом увидел песчаный берег реки и нарисованный им диск Огненного Ежа... Однако он вспоминал не только свои солнечно-беззаботные дни и часы: их на долю мальчика в каменном веке выпало немного. Помнились ему и зимы, когда голод терзал желудок, когда он босиком бегал по мокрому снегу в ближайшую рощу, чтобы принести хворосту в землянку. Но и эти дни казались сейчас Сану бесконечно милыми, пахнущими родным дымом. Там он был на своем месте, среди своих. Вечером у камина ему вспоминалась ненастная осень. Мокрыми волчьими шкурами плыли над стойбищем серые тучи. "Духи неба гневаются",- говорили старые охотники. Духи то сеяли мелкий дождик, то швыряли вниз холодные и острые копья ливней. Маленький Сан грелся в такие вечера в своей землянке. Тяжелые капли стучали по оленьей шкуре, закрывшей наглухо вход. За ней в осенней тишине слышался холодный плеск реки, глухой шорох мокрых ветвей, и от этого в землянке, у раскаленных камней очага, становилось особенно тепло и уютно. "Туда бы сейчас",- вздохнул Сан. Утром, перед отправкой в "Хронос", он спросил: - Дядя Ван, я часто вижу на хроноэкране свое племя. Можно мне вернуться туда? - Куда, дурачок? - с горькой нежностью спросил Иван.- Куда? В пасть тигра? Ты же знаешь, что история, уготовив тебе гибель... Что она сделала? - Вычеркнула меня из той реальности,- заученно ответил Сан. - Правильно. И в той ушедшей реальности нет ни одной щелочки, куда бы мы могли втиснуть тебя, не нарушив причинно-следственной связи. К тому же мы могли б вернуть тебя только в натуральное время. А по натуральному времени прошло почти два года, как мы тебя спасли. Но ведь и в каменном веке прошло столько же - день в день, минута в минуту. - Понимаю. Многое изменилось в жизни племени за это время. Некоторых уже нет. Мать свою не вижу... - Считают, что в племени пронеслась эпидемия. И мать твою похоронили ночью. Это заметили хрононаблюдатели в инфракрасных лучах. - А сестренка Лала живет сейчас в землянке Гуры. - Верно. Бездетная Гура приютила твою сестру. Так что нет у тебя сейчас родной землянки. Ты такой же сирота, как и я. Ты знаешь, что родители мои погибли на далеком Плутоне во время опасного эксперимента. Мы оба сироты... Но мы не лишние здесь. Слышишь? Ты не лишний - ты мой брат! Разница в двадцать лет - сущий пустяк. И больше не зови меня дядей. Колдуном можешь звать. Даже Урхом! Но дядей ни в коем случае. Обижусь. Хочешь быть моим братом? Сан улыбнулся: еще бы - иметь такого брата! Однако разговор о сиротстве не прошел бесследно. |
