За спиной Нюренбергера из двери кухни появилась Лена,

- И эти мальчики, - спросил Либерман, - они... дубликаты Менгеле?

- Генетически один к одному, - сказал Нюренбер­гер. - Удастся ли им в целом, вырастая, стать его полными двойниками, это, как я говорил, другой вопрос.

- Прошу прощения, - вмешалась Лена. - Мы мо­жем пойти перекурить. - Она смущенно улыбнулась; ее хорошенькое личико продолжало оставаться спокойным и безмятежным. - Идемте, а то все остынет.

Встав, они перешли из маленькой комнаты, застав­ленной старой мебелью, с изображениями зверюшек на стенах, с грудами книг в бумажных обложках, в такую же крохотную кухоньку, тоже увешанную изображени­ями животных, с окнами, забранными металлическими решетками, со столом, на красной скатерти которого уже стояли салат, нарезанный хлеб, графин красного вина и разнокалиберные стаканы.

Либерман, которому с трудом удалось уместиться в маленьком плетеном кресле, посмотрел через стол на Нюренбергера, который с аппетитом намазывал хлеб маслом.

- Что вы имеете в виду, - спросил он, - говоря, что ребенок должен расти «в соответствующей домашней обстановке»?

- Чтобы она как можно больше напоминала ту, в которой вырос сам Менгеле, - подняв глаза, ответил Нюренбергер. Он усмехнулся в густую бороду. - Видите ли, - сказал он, - если бы я хотел создать другого Эдуарда Нюренбергера, было бы достаточно отщипнуть кусочек кожи, скажем, с мизинца, вышелушить одну клетку и подвергнуть ее той самой процедуре, которую я только что описал - при условии, конечно, что я обладаю такими способностями и соответствующим обо­рудованием...

- И женщиной, - добавил Клаус, ставя перед ним тарелку.

- Благодарю, - улыбнулся Нюренбергер. - В жен­щинах недостатка нет.

- Даже для такого вида репродуцирования?

- Можно предположить. Потребуются лишь два не­значительных надреза: один, чтобы извлечь яйцеклетку, а второй - чтобы имплантировать эмбриона. - Нюрен­бергер посмотрел на Либермана, - Но это будет только часть работы, - сказал он. - Потом мне пришлось бы искать соответствующий дом для Малыша Эдуарда. Ему предстояло бы обзавестись очень религиозной матерью - едва ли не фанатичкой, строго говоря - и отцом, который так много пил, что между ними происходили бы постоянные драки. Кроме того, в доме должен был бы быть чудесный дядя, учитель математики, который при первой же возможности забирал мальчишку с собой то в музеи, то на прогулки на природе... Эта публика должна будет относиться к мальчику точно, как и его родные, а дальше «дядя» должен умереть, когда ребенку будет девять лет, а «родители» развестись через два года. И всю свою юность мальчику вместе с младшей сестрой придется провести, мотаясь между двумя родителями.

Клаус со своей тарелкой расположился справа от Ли­бермана. На тарелке перед гостем лежал ломтик копче­ного мяса и несколько вареных морковок, от которых шел ароматный парок.

- И даже в таком случае, - продолжал рассказ­чик, - он может очень сильно отличаться от этого Эдуарда Нюренбергера. Его учитель биологии может не взять его под свое покровительство, как случилось со мной. Он может очутится в постели с девочкой значи­тельно раньше, чем это было со мной. Он будет читать другие книги, смотреть телевизор, а я слушал радио; в результате тысяч случайных встреч он может обрести большую или меньшую агрессивность, чем это было свойственно мне, способность привязываться к людям, уровень интеллекта - эт цетера, эт цетера.

Лена присела слева от Либермана, глядя через стол на Клауса.

Нюренбергер, кромсая вилкой свой кусок мяса, ска­зал:

- Менгеле хотел увеличить шансы на успех своего замысла, поэтому он и создал столько мальчиков и на­шел для всех из них соответствующие дома.