– Кто здесь безумный? – полюбопытствовал новый голос.

Из‑за спины Кары показался Питер Мойл.

– Привет, Дензил, – поздоровался он. – Что это у тебя на плече? Новая макака?

– Ну я ему сейчас врежу! – завизжала Джоди. – То есть не сейчас, конечно, а когда снова вырасту…

– Это не макака! – воскликнула вдруг Кара. – Это Маленький Человечек!

Дети подошли ближе.

– Джоди! – ахнул Питер.

– Дверь! – заорал Хенки.

Питер оглянулся.

– Она на месте, – заверил он художника.

– Закройте ее, – прошипел тот.

Но никто из ребятишек не обратил на него внимания: затаив дыхание, они смотрели на крошечную Джоди.

– Как тебе удалось превратиться в Маленького Человечка? – спросила ее Кара.

– А со мной можешь такое сделать? – оживился Питер.

– Черт, – пробормотал Хенки. – Бренджи, захлопни дверь, ладно?

– Я же держу лестницу.

– С нами все будет в порядке.

Топин направился к двери, но в эту минуту внутрь ввалилась целая орава ребятишек. Они столпились вокруг Дензила, который вел себя так, словно верил в магию всю свою жизнь и потому теперь, столкнувшись с ней лицом к лицу, ничуть не удивился.

Топин выглянул наружу и поначалу не увидел там ничего, кроме кучи детских велосипедов, сваленных у входа. Философ уже собирался вернуться, когда вдруг заметил, как за угол соседнего дома метнулся кто‑то в черной накидке.

– Вдова здесь, – предупредил он остальных.

В помещении к этому времени стало тише, поскольку Дензил уже успел объяснить детям, почему в присутствии Джоди нельзя разговаривать в полный голос.

– А этот уродец? – спросил Хенки. – Как там его – Уилоу? Уимпл?

– Уиндл, – подсказала Лиззи.

– Я его не видел, – ответил Топин.

– Тогда закрой наконец эту треклятую дверь!

– Хенки, не надо так кричать, – попросила Лиззи.

Хенки сердито посмотрел на нее:

– Может, хватит, а? С тех пор как Бренджи втянул нас в эту историю, я только и слышу: Хенки, не делай этого, Хенки, не делай того…

Он осекся, потому что лестница неожиданно накренилась.

– Держите ее! – завопил Хенки.

Он качнулся в другую сторону, пытаясь установить равновесие, но переусердствовал: на мгновение лестница застыла, а затем стремительно поехала вбок. Лиззи проворно соскочила на расстеленный внизу матрас, а Хенки спикировал в груду собственных картин. Лестница упала рядом, подпрыгнув еще раз или два перед тем, как замереть.

Когда пыль улеглась, все увидели художника, барахтавшегося среди своих разорванных творений. Одно из них повисло у него на руке, два других зацепились за ноги, но что действительно заставило детей покатиться со смеху – так это портрет женщины, обнаженная грудь которой теперь красовалась под подбородком Хенки.

Ругаясь на чем свет стоит, Хенки стянул с себя картину и тяжело поднялся на ноги. В помещении воцарилась мертвая тишина: никто не хотел испытать на себе гнев этого великана.

– Ладно, – сказал он наконец. – Вы двое, – обратился он к паре ребятишек, – закончите с окнами. Ты, – указал он на одного из мальчиков, – будешь присматривать за дверью. Остальные помогают Дензилу. Вы ведь умеете шить?

– Я умею, – тихо ответила маленькая кудрявая девочка лет семи.

Взгляд Хенки потеплел.

– Ты готова заняться этим прямо сейчас?

Она кивнула.