– Но почему в театре никто об этом не знает?

– Геннадий скрывал эту связь. Дело в том, что Егор – это его внебрачный ребенок. Геннадий опекал мальчика и заботился о его матери с одним условием – они оба держат язык за зубами.

– Геннадий опасался, что правда станет известна Евдокии. И это вызовет ее недовольство.

– Вероятно, так оно и было. Но ты понимаешь, к чему я клоню? Кто-то последовательно устраняет всех близких Геннадию людей. Сначала убили его жену. Сегодня пытались избавиться от его сына. Если бы им это удалось, то Геннадий остался бы без близких родственников, без наследников первой очереди. Других детей у него, насколько мне удалось узнать, нет. Родители давно умерли. Супруга тоже скончалась. Кто наследник?

– Кто?

– Вот в том-то и дело, что мы этого пока что не знаем. Это нам предстоит выяснить в первую очередь. И как только мы вычислим этого человека, найдем и убийцу.

– Значит, ты считаешь, что преступник нацелился на наследство Геннадия?

– Да.

– Но это значит, что Геннадию и самому грозит опасность!

И стоило Фиме произнести эту фразу, как у Арсения зазвонил телефон. Он взглянул и нахмурился.

– Это из дежурной части. Только что к ним поступил вызов по нашему адресу.

– Нашему?

– Все адреса лиц, которые задействованы в этом расследовании, находятся в особом списке. Сейчас вызов поступил с адреса Гены.

– Что там случилось?

– Подозрение на попытку суицида.

– О господи! Он мертв?

– Попытку, Фима! Я сказал, попытку!

Но Фима его уже не слушала. Она мчалась вниз. Арсений догнал ее на полпути, перегнал и успел завести машину к тому моменту, когда запыхавшаяся девушка, скользя на февральском снегу, подбежала к нему.

Высунувшись из окна, Арсений крикнул:

– Ну! Где ты ходишь?

– Блины ела! – огрызнулась чуточку раздосадованная Фима. – Масленица же!

Блины их и впрямь ждали уже по месту прибытия.

Когда сыщики подъехали к дому Геннадия, от него как раз уезжал реанимобиль. А бледная и перепуганная Оливия топталась возле подъезда.

Увидев Фиму с Арсением, она кинулась к ним.

– Говорят, что его еще могут спасти!

– Пойдем, все нам расскажешь.

В квартире Геннадия пахло горелым маслом и витал густой синий дым.

– Что у вас тут произошло?

– Ничего! Клянусь! Мы приехали, по дороге обсудили, как будем хоронить тетю Дуню…

– Кого?

– Простите, я хотела сказать, Евдокию Петровну.

– Почему ты ее так назвала?

– Тетей? Ну, вообще-то она и есть моя тетя.

– Что?

– Да. Я племянница Евдокии Петровны. А вы разве этого не знали? Я думала, что сейчас все и обо всех известно, тем более такое ужасное преступление случилось. Вы должны были навести справки обо всех близких людях убитой. Вычислить, так сказать, круг ее общения.

– Мы ограничились кругом общения пострадавшей в самом театре.

– Не буду вас осуждать за халатность, у вас и так дел невпроворот. Где уж тут дальними родственниками заниматься.

– Племянница – не такая уж и дальняя родня.

– Я ей приходилась племянницей по папе. Евдокия и папа были родными братом и сестрой. Но папа давно умер, так что Евдокия редко нас с мамой навещала, в моем детстве я еле-еле могу вспомнить два-три раза, когда видела бы тетю Евдокию. Но все-таки она помогла мне и в училище поступить, и потом в театр к себе позвала. Не могу сказать, что я не была ей за это благодарна, хотя характер у тети был еще тот.