– А говорили, что Алечка постаралась.

– Алечке-то какой резон от Евдокии избавляться? Она ничего не выиграет. Ни таланта, ни способностей у нее нет. Один диплом, да и тот папенькой купленный! Все же знают, что у Алечки ни слуха, ни голоса, преподаватели ей оценки хорошие ставили, потому что ее папашу боялись. А как он влияние потерял, так и все, конец халяве. Никому и даром ее фальшивый диплом не нужен.

– Диплом у нее настоящий. Мы с ней вместе учились.

– Диплом настоящий, а оценки в нем все сплошь дутые! Если бы ее папашка до сих пор в своем кресле сидел, тогда никто бы и не заметил, что голоса у его доченьки нет. А раз папаша нынче на нарах оказался, отдувается за все нахапанное за время его службы, так и дочке его Алечке никакого почета отныне нет. Так что, кто бы ни стоял в руководстве театра, Алечке дальше ее Хризантемы все равно будет не продвинуться. Пусть спасибо скажет, что вообще под зад ногой не турнули. Так-то бы могли. Для Алечки и ее Хризантема в нашем театре больно шикарно, по ее талантам ей бы вовсе в любительских труппах играть. Единственный шанс хоть как-то удержаться в мире искусства не на последних ролях, самой ей найти себе высокого покровителя. Да кто же захочет связываться с дочкой опального чиновника, этак и себе карьеру испортить можно.

Слушать сплетни про Алечку было не так уж и интересно, потому что Фиму волновало поведение Мусика. Но дошла очередь и до нее. И оказалось, что Мусик была вхожа в семью своего любовника, знала многие подробности как о его здоровье, так и о здоровье его супруги.

– Никто же из нас не знал, что у Евдокии сердце было больное. Она от всех эту тайну скрывала. Ей врачи давно говорили, что надо на операцию ложиться, а она ни в какую. Понимала, что после операции может быстро и не восстановиться. А это значит, что пусть и на время, а бразды правления придется из рук упустить. Все тянула, на лекарствах держалась, вот и дотянула. Подлил ей кто-то не тот препарат, ей и подурнело. А в больнице еще что-то подлили, ей и совсем каюк. Был бы на ее месте здоровый человек, мог бы еще выжить. А так, извините и прощайте.

На этом месте Фиму отвлек Арсений, который поманил ее поближе к себе и таинственным шепотом произнес:

– Мне только что звонили из больницы, куда увезли ребят.

– Как они?

– Пока что без особых изменений. Оба пострадавших находятся без сознания. Но я позвал тебя не для этого. Врачам удалось выявить причину, по которой двое взрослых и физически крепких мужчин не смогли убежать от тлеющей рядом с ними дымовухи.

– И что с ними случилось?

– Им дали тот же препарат, который подлили в кофе Евдокии.

– Лекарство для усмирения учащенного сердцебиения?

– И не просто лекарство, а тот самый «Спокоин», который дали Евдокии. Он вызвал у обоих пострадавших сегодня мужчин полусонное состояние, сильнейшее падение артериального давления, можно сказать, что они оба были в полуобморочном состоянии, которое наступило довольно быстро. Настолько быстро, что они не успели даже позвать на помощь.

– Но как они очутились в закутке? – удивилась Фима. – И потом, в помещении мы не видели никаких чашек или стаканов.

– В том-то и загадка. Еще врачи сказали, что «Спокоина» им дали лошадиную дозу, поэтому препарат должен был подействовать на обоих довольно быстро. От момента приема и до обморока могло пройти всего несколько минут.

– Почему же они не обратились за помощью?

– Возможно, сначала состояние не казалось им критическим. Подумаешь, слабость и в сон немного клонит. А когда они смекнули, что к чему, могло быть уже слишком поздно. Позвать на помощь они не могли, препарат блокирует мышечную активность во всем организме.