– Ничего. И на него управа найдется.

– Похоже, уже нашлась. Ты видела, как он перетрусил!

– Если только это все была не игра на публику, с целью убедить нас с тобой в его невиновности.

– Вряд ли. Напился он знатно.

– Одно ясно, бумаги Евдокии – это он к рукам прибрал.

– И чтобы там ни крылось, мы этого уже никогда не узнаем.

– Не верю, чтобы Евдокия была настолько легковерна и легкомысленна, что не предусмотрела этого хода своего любовничка. Он же не зря распинался, как они с Евдокией были душевно близки, сколько друг про друга всякого разного дерьма знают. Если уж он успел за время знакомства изучить свою Евдокию вдоль и поперек, то и она тоже его хорошо изучила. Женщине такое даже легче сделать. У нее глаз и острее, и приметливее.

– Спасибо за комплимент, – поблагодарила Фима. – И к чему ты клонишь?

– Если Евдокия предусмотрела такой ход своего противника, то она должна была предпринять ответные меры. Она хотела обнародовать бумаги, которые хранила в банковском сейфе и которыми через своих подручных уже завладел Чинарев. Что она должна была сделать, чтобы минимизировать последствия этого его шага?

– Создать резервную копию!

– Вот-вот! И значит, где-то имеется второй пакет бумаг Евдокии, столь опасных для положения Чинарева.

– Прямо сгораю от нетерпения узнать, что там в этих бумагах! Очень хочется знать, что он там в молодости накуролесил!

– Судя по всему, куролесили они вдвоем с Евдокией. Чинарев не случайно упомянул, что публикация этих бумаг стала бы катастрофой и для самой Евдокии.

– Но ей-то теперь уже все равно, а отомстить хоть после смерти ей хотелось. Если она считала, что Чинарев собирается ее убить, то спланировала свой ответный посмертный удар по его репутации и положению в обществе. Этакая рука возмездия.

– И как же нам с тобой этот компромат разыскать? Где покойница могла его спрятать?

– Об этом может знать только тот, кто был с певицей очень близок.

– Муж?

– Нет.

– Любовник?

– Возможно, но вряд ли. К Никите она относилась потребительски поверхностно. Для статуса ей требовался молоденький паж, Никита эту роль играл более или менее сносно. Но говорить о том, что между ними существовало большое чувство, невозможно.

– Тогда кто этот хранитель тайны?

– Протеже, за которого Евдокия всячески хлопотала.

– Егор?

– Что-то у меня есть сомнения в искренности тех показаний, которые нам дал господин Чинарев.

– Если так, то настоящее имя протеже Евдокии господин Чинарев нам вряд ли назовет. Все, что касается личности Евдокии, вызывает в нем какую-то повышенную возбудимость.

– Возбудишься тут. Дамочка заложила под его трон настоящий пороховой снаряд и держала в руках запаленный бикфордов шнур, который до сих пор еще тлеет.

– Хочешь сказать?..

– Если мы сообразили, что в тайну может быть посвящен ее протеже, то и Чинарев об этом уже подумал. И может статься, что этому человеку грозит опасность. Если к Евдокии ее старый любовник еще питал какие-то сентиментальные чувства, что, впрочем, подозрений в ее убийстве полностью с него не снимает, то к ее протеже у него ничего, кроме сильной неприязни, не было. И вполне возможно, что, когда мы протеже найдем, будет уже слишком поздно.

– Тогда нам надо поспешить!

Но легко сказать, опередить людей Чинарева было тем трудней, что у тех были кой-какие данные на юношу, о котором так хлопотала покойная актриса, а у сыщиков практически ничего на него не было.