— Пока вы не ушли из газеты, я читала ваши статьи, — сказала Нья.

Фрай попытался поймать ее взгляд, но ее глаза отталкивались от его глаз, словно одноименные полюса магнита.

Зуан открыл дверь перед Ким. В здание пыхнуло горячим воздухом.

— Пожалуйста, подожди здесь, — попросила Ким. — Когда самолет взлетит, можешь уезжать. Нья проводит тебя до машины.

При этих словах Нья зарделась и сделала вид, что занята с компьютером. Дверь захлопнулась.

Фрай подошел к окну и выглянул через мутное, исцарапанное стекло. Волосы Ким трепал ветер, когда она поднималась по грузовому трапу с двумя серебристыми косметичками в обеих руках. Деревянных ящиков уже не было. Два вьетнамца закрыли за ней дверь и оттолкнули трап в сторону. Лицо пилота было плохо видно за головным убором. Все, что сумел различить Фрай — это его бледный англосаксонский нос и рот. Механик в комбинезоне отвязал веревки от крепительных планок, забежал вперед и дал знак пилоту выруливать на взлетную полосу. Клубок перекати-поле пронесся по гудронированной дорожке и замер у заколоченной башни. В призрачном далеке Фрай различал зияющий вход в рудник Сайдвиндера — дряхлые распорки опасно наклонились, валуны, загораживающие ход, были покрыты черной аэрозольной краской. Когда он обернулся, поймал взгляд Нья, изучавшей его. Фрай улыбнулся.

— Какой тут, на хрен, Париж! — обронил он.

Выражение лица Нья не изменилось.

— Об этом лучше поговорите с Беннетом.

Все равно что говорить со скалой, подумал Фрай.

— Вчера выдался отвратный вечерок. С вами и вашей семьей все в порядке?

Нья молча кивнула.

— Испугались. Я сидела под столом, закрыв голову руками и прижимая к себе сестренку.

Рокот самолетных двигателей поднялся до высокой, пронзительной ноты. Фрай наблюдал, как машина выползла на одну из взлетных дорожек и выровнялась по ветру. Тай-Зуан торопливо пересек гудронированную дорожку и скрылся за башней. Секунду спустя «Либерти Транспорт» набрал скорость и поднялся над землей, покачивая крыльями, увеличивая обороты, выпуская закрылки.

Фрай вышел из комнаты вместе с Нья. К ним подошел ее отец с довольной улыбкой на лице.

— Чак, вы нам очень помогли. Окажите честь нашему дому, приходите завтра вечером отужинать с нами. Мы все хотели бы вас поблагодарить.

Нья посмотрела на него, потом на взлетную полосу, над которой грузовой самолет, уменьшаясь, уходил в бескрайнее голубое небо.

— С удовольствием, — сказал Фрай. — А что было в тех ящиках?

Зуан легко дотронулся до его плеча и улыбнулся. Затем его лицо напряглось, а взгляд сосредоточился на чем-то за спиною Фрая. Он пробормотал что-то по-вьетнамски.

— Идемте сюда, — сказал он, приглашая Нья и Фрая проследовать за ним в здание вокзала. Оглянувшись через плечо, Фрай сумел заметить белый автомобиль, припаркованный на подъеме пыльной дороги метрах в ста отсюда. Рядом с машиной кто-то стоял. Зуан вытащил армейский бинокль и ногой отворил дверь. Он передал бинокль Фраю.

Человек стоял, прислонившись к белому «Линкольну», — по всей видимости, ничего не опасаясь. Рядом, на капоте, лежала камера с огромным объективом. Фрай моментально его узнал, почти ожидая, что тот двинется навстречу с дипломатом, полным денег, как он это делал при встречах с Нгуен Хаем. Рыжие волосы и усы, джемпер, толстые ручищи и шея. Рыжеусый опять поднял камеру. Фрай юркнул в дверной проем. Зуан и Нья поговорили по-вьетнамски. Рыжеусый опустил камеру и залез в лимузин. Зуан набрал телефонный номер.

— Кто это?

— Писатель… и бывший друг, — ответила Нья.

— Не похож он что-то на писателя.