Она завела мотороллер — и в этот момент из того промежутка между домами, из которого она вышла вечность назад, появились двое. И это были не полицейские. И у них не было собаки, но тем не менее они уверенно пересекли улицу там же, где переходила она, и остановились перед полуподвальчиком автопрачечной. Один остался стоять, оглядываясь по сторонам, а второй неуловимо быстро скользнул — нет, пролился вниз…

Юлька не видела у них оружия, но не сомневалась, что оно было. Или что оно им просто без надобности…

Когда она садилась в седло, то задела клюшками за стойку, поддерживающую большую маркизу над входом в аптеку. Раздался отчетливый звон металла.

В неожиданной для себя панике она крутнула ручку газа и, чуть не оторвав переднее колесо от асфальта, рванула наискосок через сплошную разметку…

Только на шоссе, обгоняемая десятками автомобилей, облитая их аритмичным быстрым светом, она немного пришла в себя.

Юлька миновала поворот к дому и проехала еще с километр, потом притормозила напротив ярко освещенного, но закрытого на ночь супермаркета, нашла контейнер «Армии спасения» и сунула в окошечко ту одежду, в которой лежала в засаде, и кроссовки. Завтра это будет еще раз выстирано, выглажено, стерилизовано, освобождено от запахов — и отправлено куда-нибудь на север. Здесь плотные темные вещи не нужны даже самым бедным…

Винтовку в тайник она решила положить завтра. Это будет проще и безопаснее. И еще — очень хочется спать. Смертельно. Патологически…

Если бы она ехала на машине, она сейчас непременно слетела бы с дороги.

А так — спасибо ветерку в лицо — она удержалась и сумела затормозить. Затормозить… остановиться… протереть глаза…

Мотороллер упал, и земля качалась под ногами, как небольшой плот.

Да что же такое, почти в отчаянии подумала Юлька и с размаху хлестнула себя по щеке. Потом еще раз.

Боли от удара не было — она словно лупила по подушке. Будто дали наркоз. Ей дали наркоз. Кто-то поднес ко рту маску, а она и не заметила…

Когда она ощутила себя снова, ветер дул в лицо, а в руки через руль пробивалась вибрация мотора. Она куда-то гнала, выжимая из крошечной машинки все ее мышиные силы.

Так… поворот опять проехала…

Когда она поняла это, то испытала вдруг странное облегчение. Всей душой ей хотелось домой, домой, и прижаться к Барбаре, которая просит звать ее Варей, и захныкать, и услышать ее басовитое: «Доченька… « Но она удалялась от дома и была горда собой, чудовищно горда, что смогла, сумела…

Что-то творилось у нее в голове, но это были словно бы сны: вот только что все было, а уже ничего не помню… а теперь другое — и тоже мимо…

Юлька свернула направо в долгий тошнотный восходящий вираж дорожной развязки и поняла, что съезжает с шоссе и делает в конечном итоге поворот налево, но куда? Автопилот знал, только не заботился сообщить. Может быть, у него сломалась рация.

Она проехала километра два или три по прямой, хотя и узкой дороге, а потом свернула вообще на какую-то тропинку, ведущую влево-вперед-вниз, совсем темную и не по-американски выщербленную. Она не узнавала эту дорогу и не знала, кто ее по ней вез. Раза два мотороллер подбрасывало так, что руль только чудом не вырывало из рук. Надо притормозить, подумала она, — и тот, кто ее вез, стал тормозить.

Потом вдруг оказалось — как-то сразу, — что мотороллер увяз в куче песка, и его надо тащить на руках, но куда? Было совершенно темно. А может, я умерла, спокойно подумала Юлька. Но все равно машинку надо вытащить, она-то не виновата…

Юлька вытащила машинку и только тут поняла, что все понимает, все чувствует — и страшно, панически боится.