Наконец Иван Павлович посмотрел на часы и крикнул:

— Домой!

Эту команду Белый Клык очень не любил, но он, как уже говорилось, был воспитанным псом и любые команды выполнял безоговорочно. И сейчас он уже направился к хозяину — правда, не слишком быстро, чтобы еще немного насладиться свободой…

Но в это время на пустыре появилось неземное создание.

Конечно, это была собачка, но такая очаровательная собачка, что у несчастного маламута захватило дух, и он снова тихонько взвизгнул.

Надо сказать, что маламуты, хотя их и называют лайками, на самом деле почти никогда не лают. Это большие, сильные и молчаливые собаки, настоящее призвание которых — неутомимо бежать по бескрайним просторам Севера, таща за собой тяжело груженные нарты. Лай в этих безмолвных просторах совершенно неуместен.

Поэтому Белый Клык только в редкие моменты сильных эмоциональных потрясений позволял себе негромко взвизгнуть, что он и сделал при виде прекрасной незнакомки.

Незнакомка не была породистой, но это нисколько ее не портило. У нее были хорошенькие стоячие ушки, выразительные яркие глаза, острый любопытный нос и закрученный жизнерадостным бубликом хвостик. Она была рыженькая с очень привлекательными подпалинами на боках.

И самое главное, она находилась в том самом интересном положении, которое совершенно сводит с ума четвероногих донжуанов.

Короче, это была любовь с первого взгляда.

Собачка посмотрела на Белого Клыка очень благосклонно и отбежала в сторону. Ее можно было понять: Белый Клык был чрезвычайно хорош собой — широкая грудь, мощная шея, густая светлая шерсть… одним словом, завидный кавалер. Поэтому собачка, хотя и отбежала в сторону, сделала это не очень быстро и дала Клыку понять, что не будет возражать, если он ее догонит.

В душе у Белого Клыка произошел извечный конфликт чувства долга и могучего голоса природы — и голос природы, как всегда, победил.

Маламут сделал вид, что не расслышал команду хозяина и припустил вслед за очаровательной незнакомкой.

Иван Павлович попытался воззвать к совести своего четвероногого телохранителя, но его призыв не был услышан.

Хвостатая кокетка тем временем явно завлекала Белого Клыка в свои сети. Она подпускала его поближе и снова стремглав убегала, и влюбленный маламут догонял ее, раз за разом оказываясь все дальше и дальше от хозяина.

Иван Павлович понял, что дело серьезное, и устремился вслед за своим псом, который почти скрылся из глаз и наконец свернул за некое полуразрушенное строение, украшавшее пустырь последние двадцать лет. Пустырь был разрыт и перекопан, идти по нему было чрезвычайно неудобно, и несчастный коллекционер уже проклял все на свете, когда добрался наконец до злополучной руины.

Завернув за нее, он не увидел своего непослушного маламута, зато увидел черную машину с затененными стеклами. Машина стояла на пригорке за развалинами, как будто кого-то поджидая, и тут же стало ясно, кого именно.

Стоило только появиться Ивану Павловичу, как мотор взревел, и черный автомобиль устремился на него с явным и недвусмысленным намерением сбить, раздавить и уничтожить. Иван Павлович в ужасе закричал, неловко взмахнул руками и мысленно простился уже с жизнью… но тут его левая нога подвернулась, он утратил опору и покатился по скользкому откосу, свалившись в конце концов в глубокую зловонную яму, на дне которой в результате долгих осенних дождей образовалось небольшое озерцо.

Вода в этой луже была очень холодная и на редкость грязная, но не очень глубокая, так что Иван Павлович не утонул, да и не слишком сильно ушибся. Страдания его были скорее нравственными, нежели физическими: он остался жив, кажется, даже ничего не сломал, но здорово вывалялся в грязи и промок. Здесь же, на дне ямы, некультурные окрестные жители устроили внеплановую помойку, так что Иван Павлович лежал среди пустых пластиковых бутылок от иностранных лимонадов, упаковок от памперсов и женских прокладок, овощных очисток и жестяных банок из-под краски.