Взойти на следующую ступень было уже проще. Пеилжан захотел быть кандидатом и вскоре стал им. Нельзя, конечно, сказать, что обошлось ему это недорого, хотя в науке он и не сказал своего слова. Защита далась с большим трудом и потребовала невероятного психического и физического напряжения. Сколько он перерыл архивных материалов, сколько времени просидел в библиотеках, сколько раз, махнув на совесть, как на «пережиток прошлого», просил помощи и совета у видных ученых. С кем только не заводил близкого знакомства, кого только не угощал у себя в гостях, кого не поддерживал, выступая на различных совещаниях! Он наловчился подлаживаться к любому нужному, влиятельному человеку…

Теперь все его мечты о том, как стать профессором и академиком. Он знал: лучше иметь у себя подчиненных, чем подчиняться кому-то. Однако к этому времени своим поведением, своими поступками уже многим доказал, что за его серой внешностью кроется не менее серое нутро. Пеилжана не торопились продвигать по службе, и он метался, вынашивал и обдумывал хитроумные пути, но все безрезультатно. Тут-то и попался ему Амирбек.

Пеилжан так и не понял, когда и каким образом Орик успела передать его просьбу «другу семьи». Только через неделю тот пригласил его к себе на прием. Пеилжан вошел в кабинет, они тепло поздоровались, даже обнялись. Хотя Амирбек и не особенно терзался угрызениями совести, но смотреть прямо на Пеилжана избегал.

Он молча сел в мягкое кресло. У него было правило — не обижать никого, хотя бы внешне, пусть видят его человечность и широту натуры. Сейчас он сидел перед Пеилжаном как бы в некотором смущении, вежливо расспрашивал о делах и здоровье, будто готовился попросить у него единственного коня. Когда же убедился, что друг настроен миролюбиво, преобразился и начал с готовностью:

— Говорят, ты хотел поехать в Москву? Я специально пригласил тебя, чтобы поговорить об этом.

— Да, у меня есть такое желание…

— Но ведь не я один решаю вопрос, у меня тоже есть начальство.

— Если будете рекомендовать меня настойчиво, кто возразит?

— Возможно, найдутся такие.

— Зачем же допускать до этого, если знаете заранее, кто — против? Я уверен, если будете просить вы, возражающих не найдется.

— Все так, но…

— Что значит «но»? — вовсе расхрабрился Пеилжан. — Если это ваше собственное мнение, что моя кандидатура не подходит, тогда, конечно, другой разговор.

— Нет, нет, что ты, я сделаю все, что в моих силах. Успокойся, пожалуйста.

Просьба Пеилжана далась Амирбеку нелегко. Он даже задумался: «Сегодня друг просит об этой поездке, а что попросит завтра?»

Жизнь Пеилжана и Орик шла своим чередом. О любви давно не было речи, но супруги сохраняли видимость благополучной семьи. Орик обычно успокаивала себя: «Это еще надо спросить, кто в супружестве живет влюбленным. Хорошо и то, что у нас все идет спокойно».

Она привыкла к нарядам, к беззаботности, к тому, что Пеилжан избавил ее от всех житейских невзгод. Орик почти открыто устраивала свидания с Амирбеком, который повстречался ей вовсе не случайно — она теперь понимала это сама. Иной раз искренне удивлялась: как могла до сих пор терпеть сложившееся у нее в семье положение? Но тут же и отгоняла эти мысли. Новая любовь опрокинула все запруды и запреты, пришла, словно наводнение.

Еще более доброжелательным стало ее отношение к мужу. Если у Пеилжана было неважное настроение и он хмурился, Орик тотчас спрашивала: «Тебе нездоровится?»

Заметив в глазах жены эти огоньки искреннего участия, Пеилжан вначале был прямо-таки сражен: «Вот это превращение! Как расцвела, похорошела! Даже морщинки на лице разгладились, а походка чего стоит! Неужто и в самом деле влюбилась в Амирбека?» И сам же укорял себя: «Япырмай, стоит ли ревновать? Это нужно, прежде всего, мне самому, нужно для дела».