Волна отвращения захлестнула Фрейда. Пот крупными каплями стекал с его лба.

— Короче говоря, мы одни, — подытожил Герман. — Она, вы и я. А скоро останусь только я. И тогда я приобрету такую мощь, что меня уже ничто не остановит.

— Зачем пытки, садизм? — недоумевал Фрейд. — Вы могли бы достигнуть вашей цели и без убийств.

— Переход к действиям был неизбежен. Эмери, Уилкинс и Мур не понимали величия Хирама. Они убедили брата помешать мне. Я должен был избавить мир от этой нечисти.

Герман пошел за новым инструментом. Фрейд воспользовался этим и принялся тереть запястья о спинку стула, надеясь развязать веревку, хотя, конечно, понимал, что скорее ему удастся ослабить волю Германа, победив его в психологическом поединке.

— Что вам сделала Грейс? — спросил Фрейд. — Она не имеет ничего общего с теми, кто вас предал.

— Вы очень наивны, доктор Фрейд, — улыбнулся Герман. — Я понимаю, почему вы с таким трудом получили кафедру профессора медицины.

Фрейд с досадой понял, что архитектор знает о нем гораздо больше, чем можно было предположить.

— Но вы были мне очень полезны, — произнес с усмешкой Герман. — Вначале я сомневался, что вы сумеете разбудить воспоминания Грейс. Но потом понял, что если вы это сделаете, то значительно поможете моему делу! Я предвидел подобное уже много лет назад и внушил Грейс, что ее ночной обидчик — ее отец. Я пользовался его одеколоном, подражал его походке, имитировал его голос…

Признание Германа подтвердило ужаснувшую Фрейда догадку.

Герман мог проникнуть в комнату Грейс. В темноте одурманенная наркотиками маленькая девочка приняла дядю за отца. Герман сделал все, чтобы в ее сознании закрепилось это заблуждение.

Невроз Грейс основывался на недоразумении. Ее мозг зафиксировал причастность к делу Августа, и ее бессознательное отреагировало соответственно. Ее навязчивый комплекс, связанный с отцом, опирался на ошибку в ощущениях.

Мисс Дэймон, также обманувшаяся, убила невиновного.

Фрейд заметил, что Герман накладывает резиновые жгуты на руки Грейс.

— Все это время я наделся на то, что вы добьетесь успеха, — продолжал Герман. — Вспомнив все, Грейс должна была обвинить брата и перенести подозрения на него. Но, конечно, я тоже не сидел сложа руки. Я уже нашел более верный способ убедить членов Клуба в том, что Август виновен…

— Но вы же не знали, что я найду труп Бернарда Эмери? — удивился Фрейд.

— Нет, — признал Герман. — Но этим вы также лишь ускорили ход вещей. — Он закончил затягивать жгуты и созерцал результаты своей работы. — Все это уже не имеет никакого значения. Сегодня я совершу трансмутацию. Красота и молодость Грейс потекут по моим жилам. Я стану наконец обладателем вечной жизни…

Фрейд вспомнил объяснения Гупнина о «панацее» алхимиков. Он отвел взгляд от лица Германа и посмотрел на перламутровые кубки и жгуты на руках Грейс.

— Рабочее помещение алхимика делится на две части, — объяснил Герман, проследив за взглядом психоаналитика. — Лабораторию, где с помощью тигелей и реторт проводятся опыты, и ораторию, где молят Бога о даровании просветления и приносят жертвы в виде священной пищи.

Герман показал на распростертое тело Грейс. Фрейд увидел, как в руке архитектора, рядом с обнаженным запястьем молодой женщины, сверкнуло лезвие ножа. Он все понял.

Герман собирался пролить кровь Грейс.

А затем выпить ее.

Фрейд заставил себя посмотреть на собственные колени, пытаясь абстрагироваться от ужаса происходящего.