Впервые он увидел эти картины в комнате Финн десять лет назад. Тогда его тянуло к ним, а теперь, устроенные и выставленные в одном из самых престижных музеев мира, они были еще более поразительны. Каждая из них была красивой девушкой с привидениями, кровь капала на разные части ее тела, как раны на шее, слезы на ее лице или текла по ее туловищу.

Финн перешла к следующей картине, но Оливер остался на месте, завороженный красным портретом. Он присмотрелся поближе к поверхности холста и заметил маленькую пятидюймовую царапину в крови, как будто кто-то взял гвоздь и поцарапал его. Он изучил другие картины и обнаружил на каждой из них одну и ту же намеренную царапину. Это была какая-то подпись? Это беспокоило его, Хотя он не знал почему. Но у него не было времени думать об этом, так как Финн ждала, когда он догонит ее.

— Ты слышал последние новости? — она спросила. — Поскольку они не могут доказать, что Аллегра мертва, они перешли к жалобам на то, что музей и Оверленд защищают мертвого художника вместо того, чтобы инвестировать в молодых, появляющихся художники, которые живы.

— Но твой отец — не единственный художник на выставке. Айви Ди Руис, Джонатан Джонатан и Бай Ва-Ву которые все живы, — сказал он, все еще отвлекаясь на эти длинные, странные царапины.

— Они не позволяют фактам вставать на пути их редакционных статей, это точно.

— Пусть говорят… это не имеет значения, — сказал он. Он обернулся и посмотрел на пустые белые царапины. — Финн ты заметила, — сказал он и указал на отметины на одной из картин. — Что вы думаешь?

Она наклонилась поближе.

— Я не знаю… Подожди, ты думаешь, это может быть саботаж? — спросила она, повысив голос. К его удивлению, она почти дрожала, и Оливер пытался успокоить ее. В эти дни ее так мало волновало. Стресс в организации и установке этой выставки явно добирался до нее, и Оливер снова пожалел, что согласился на это.

— Нет, нет… я думаю, все в порядке. Я просто подумал, что это странно. Я уверен, что ничего страшного, — сказал он, хотя видел картины много раз и никогда раньше их не замечал.

— Ты знаешь, что Крис Джексон загнала меня в угол на прошлой неделе на открытии балета и отгрызла мне ухо о том, что это плохая идея. Она все говорила и говорила о том, что слишком много внимания, плохая пресса, и это плохо для Ковена, — внезапно сказала Финн, ее голос был горячим.

— Крис Джексон — это головная боль, — сказал Оливер.

Кристина Картер Джексон из одной из лучших нью-йоркских семей и одного из самых заметных общественных деятелей в Манхэттене, Кристина Картер Джексон была главой комитета, организации Ковена, которая учила молодых вампиров, как использовать свои силы и жить согласно Кодексу. И один из наиболее вокальных членов конклава. Когда Оливер занял пост Регента, его в основном приняли как одного из них, хотя у него не было такой же родословной и происхождения. Хотя никто никогда публично не спрашивал, почему Всевышний даровал ему дар бессмертия, некоторое время ходили разговоры, что кто-то может отколоться от Ковена. Но до сих пор никто не делал ничего, кроме ворчания, и Крис была одним из самых громких ворчунов.

— Ты знаешь клише: «держите своих друзей близко, а врагов ближе», — сказала она. — Но, может быть, она права?

Он повернулся к Финн. — Дорогая, ты не хочешь устроить вечеринку?

Финн побледнел. — Нет… Я…

— Я могу справиться с Крис. Венаторы преданы мне, — сказал он. Это была заноза в его короне, тот факт, что кто-то сомневался в нем, сомневался в его верности Ковена, сомневался в его руководстве.