Но будущее? О нем невозможно говорить. Невозможно.

Кто‑то однажды сказал, что нет большего одиночества, чем быть вместе с чужим тебе человеком. Мало кто знал это так же твердо, как он – мужчина, внезапно застигнутый бессонницей. Исполненный мрачных ночных мыслей, он снова лег рядом с женщиной, которую любил больше всех в своей жизни, и осторожно поцеловал ее плечо.

Все же в жизни Спенсера Лагергрена было и светлое. Была любовь. И звалась она Фредрикой Бергман.

* * *

В памяти всплывала картинка из другого времени: дополнительное обследование у психолога в связи с ходатайством Алекса о переводе его на службу за границу.

Психолог: Что самое худшее, что может с вами случиться сегодня?

Алекс: Сегодня?

Психолог: Сегодня.

Алекс:…

Психолог: Отвечайте не задумываясь.

Алекс: Лишиться моей жены Лены – это было бы самым страшным из того, что может случиться.

Психолог: Судя по вашим документам, у вас двое детей, четырнадцати и двенадцати лет.

Алекс: Верно, их я тоже не хочу лишаться.

Психолог: Но, когда я вас спросил, первым делом вы подумали не о них.

Алекс: Нет, но это не означает, что я их не люблю. Просто любовь к ним – другая.

Психолог: Постарайтесь объяснить.

Алекс: Дети – это то, что дано нам лишь на время. Мы знаем это с самого начала. Они не будут жить с тобой всегда, наоборот, смысл моего присутствия в их жизни – помочь им научиться жить самостоятельно. С Леной все не так. Она «моя» по‑другому. И я ей принадлежу иначе. Мы всегда будем вместе.

Психолог: Всегда? Это ваше нынешнее ощущение?

Алекс (уверенно): Я всегда это ощущал. С тех пор, как я ее знаю. Мы всегда будем вместе.

Психолог: Эта мысль придает вам спокойствие или вызывает волнение?

Алекс: Спокойствие. Если однажды я проснусь утром и ее не будет рядом, я не смогу дальше жить. Она мой лучший друг и единственная женщина, которую я когда‑либо любил по‑настоящему.

Алекс тяжело сглотнул. Черт возьми, что же случилось? Снова то же самое. Она отводит глаза, когда он ищет ее взгляд, каменеет, когда он прикасается к ней. Громко и неискренне смеется, а спать ложится очень рано.

Он надеялся, что несколько часов работы смогут отвлечь его.

Коридор, в котором находились кабинеты его особой оперативной группы, встретил Алекса пустотой, когда он вышел из лифта. Тяжелыми шагами он прошел к себе и опустился за стол. Бездумно перелистал бумаги.

Первые публикации об убийстве появились в Сети уже вчера, а сегодня утром он обнаружил, что об этом написали все крупные утренние газеты. Черт бы их побрал, все эти полицейские утечки. Сколь бы тесен ни был круг посвященных, всегда кто‑нибудь ухитрится услышать то, что не предназначено для его ушей.

И то, что прокурор накануне распорядился отпустить Ронни Свенссона после того, как Петер повидался с Тони Бергом и узнал о причине конфликта с Якобом Альбином, делу тоже не помогало.

– Нет ни технических доказательств, ни мотива, даже чтобы посадить его за угрозы насилия, черт меня дери, – подвел итог уставший прокурор. – Разве что вы сможете доказать, что он автор и тех писем, что пришли с другого компьютера.

– А что, если он просто воспользовался другим компьютером, чтобы замести следы? Что он сам нарочно изменил стиль последних сообщений, чтобы скрыть свое авторство?

– Очень может быть, но именно вам следовало бы это доказать.