Она пыталась вспомнить, как произошло, что Сент-Адре превратил ее в свою собственность, свою вещь. А ведь она теперь именно его вещь, стала его вещью. Подумать только, как до этого момента она во всем подчинялась его воле! Он был так строг, так суров, с такими величавыми манерами. Однажды, когда Боннара не было дома, он заявился к ней. Дверь была открыта. Он вошел, на губах играла вкрадчивая улыбка.

   Позвал ее:

   — Мари!

   Таким голосом, что она сразу догадалась, что у него на уме. Потом весь побагровел, жилы на шее вздулись, будто вот-вот лопнут. И как-то резко, отрывисто продолжил:

   — Никогда более, Мари, не явитесь вы ко двору в этаких нарядах… Посмотрите, что я вам принес!

   И вынул из кармана то самое бриллиантовое колье, что сверкает теперь на ее столике. Сам надел на шею. Могла ли она когда-нибудь мечтать о таких драгоценностях, она ведь даже не подозревала, что они существуют на свете. Она ощупывала колье пальцами, гладила, будто хотела убедиться, что это не сон. Волнение ее было так велико, что она едва не лишилась чувств. Сент-Андре же нежным голосом добавил:

   — Вы можете стать самой первой красавицей при дворе. Нет ничего проще. Только доверьтесь мне во всем.

   Потом вдруг резко снял с ее шеи колье и проговорил:

   — Идите за мной…

   Не сопротивляясь, она позволила подвести себя к небольшому зеркалу, и бриллианты снова засверкали на ее белоснежной коже. Стоя у нее за спиной, Сент-Андре поигрывал своим мушкетоном.

   Она чувствовала у себя на шее его прерывистое теплое дыхание.

   — Восхитительно! — задыхаясь, проговорил он. — Вы просто восхитительны, Мари! И обещаю вам: те, кто смеялся тогда над вами, еще горько пожалеют об этом! А дамы, которые издевались над вашей робостью, вашей бедностью, позеленеют от злости!.. Вам надо только слушаться меня во всем… Расстегните-ка свой корсаж… Пониже, вот так… У вас такой цвет кожи, который еще больше оттеняет блеск бриллиантов…

   Он принялся еще ниже стаскивать ткань платья. И вдруг она почувствовала на плече его губы. Она не сопротивлялась, даже не вздрогнула от неожиданности; все это казалось столь невероятным, что она просто не решалась поверить в реальность происходящего.

   — Мари, — совсем осмелев, продолжил старик, — я уже давно принят при дворе и хорошо знаю придворный люд. Все они кичатся своим происхождением, своими титулами. Пусть вы из простолюдинок, но я могу сделать вас одной из самых блистательных дам королевства! Король показал вам свое расположение; правда, и он тоже смеялся над вами.Так вот, он придет в восхищение, когда увидит вас рядом со мною…

   У Мари было такое ощущение, будто колье жжет ей кожу. Она не чувствовала, как старческие руки гладили, ласкали ее, шарили по спине, ощупывали плечи, спустились к бедрам, трогали грудь.

   Потом он всем телом прижался к ней сзади, крепко обхватил ее руками и, резко повернув лицом к себе, приник к губам.

   Она была словно в каком-то опьянении. Закрыла глаза. Тот поцелуй напомнил ей о другом — единственном, что довелось ей испытать в своей жизни, — том, что подарил ей при прощании Жак, и, как и в ту ночь в Дьепе, тело ее расслабилось, стало податливым, исполнилось страстного томления.

   Разжав объятья и отпустив ее, Сент-Андре произнес:

   — И чтобы добиться всего этого, вам достаточно сказать всего лишь слово.