И это пришло к ней словно внезапное озарение. Молодость взывала к молодости. В ней вдруг во весь голос заговорила ее натура. Да, это обострение всех чувств, какоеиспытывала она подле Сент-Андре, — помнится, у нее ведь уже было такое прежде, в ту ночь в Дьепе, когда Жак вошел к ней в комнату, когда он заключил ее в свои объятья…
Она вновь переживала эти сладостные моменты… словно была тогда на пороге, в предчувствии какого-то неизведанного наслаждения, вспомнила тот головокружительный момент, ее всю будто молнией пронзило, когда Жак сгреб ее в охапку и, точно живым поясом обхватив крепкими руками бедра, притянул к себе, чтобы поцеловать в губы.
При одном воспоминании об этом восхитительном мгновении она почувствовала такое же возбуждение, в какое приводили ее долгие, изощренные ласки Сент-Андре.
Мало-помалу она как-то совсем забыла о дуэли. Жак такой большой, такой сильный, да быть не может, чтобы нынче же вечером он не оказался рядом с нею, как обещал.
Нынче вечером! Она уже заранее представляла себе, как они сбегут вдвоем. Видела, как, крадучись, выбирается из салона мадам Бриго, выходит на улицу, жмется поближе к стенам домов, чтобы спрятаться в темноте, под покровом ночных теней. Скорее всего, Жак назначит ей свидание у сквера. Там он и будет ее ждать. Остановится карета. И она сразу бросится туда, чтобы поскорее оказаться в его сильных объятьях. Щелкнет кнут… Она почувствует на лбу, на щеках, на губах влажный, нетерпеливый рот Жака. И всетело ее сразу нальется блаженным теплом…
Только тут она заметила, что лежит вся в испарине от пробудившегося грезами вожделения, и в исступлении чувств вцепилась зубами в подушку, судорожно терзая руками тончайшую ткань простыни.
Внезапно для нее открылось нечто очень важное о ней самой. Живое воображение с такой силой подсказало ей, насколько полнее и богаче стали бы для нее любовные ласки Жака, если от одного лишь предчувствия их она дошла до такого возбуждения. Но обычно Сент-Андре, удовлетворив уже свои собственные старческие прихоти, покидал ее страждущей от неудовлетворенного желания…
И она невольно пробормотала вслух:
— Жак!..
— Я здесь, — эхом прозвучал голос, но такой приглушенный, что на какое-то мгновение ей показалось, будто это и вправду Дюпарке.
Однако тут же в свете канделябров она увидела, что это был Сент-Андре. Он беззвучно повернул ручку двери, открыл ее и уже несколько минут наблюдал за нею. Выходит, онвидел, как она металась по постели, как словно в лихорадке трепетало все ее тело.
Когда старик почти по-отечески склонился над нею, она лишь чуть укорила себя, что не почувствовала вновь того отвращения, которое открыла в себе лишь несколько минут назад. Он протянул руку, чтобы пригладить длинные пряди волос, всклокоченные и разметавшиеся по подушке во время приступа любовного томления. Потом приподнял простыню и увидел, что соски грудей напряжены от желания.
Она не решилась даже шелохнуться, не сделала ни малейшей попытки отстраниться. Грудь ее вздымалась. Тогда глаза Сент-Андре скользнули ниже, к бедрам этой неудовлетворенной полудевственницы, и он понял, что впервые она, она сама по-настоящему хочет его, она всей плотью призывает его к себе.
Он опустился подле нее на кровать.
— Примите мои поздравления, дитя мое, — с проникновенной нежностью в голосе промолвил он, ни на мгновенье не переставая водить пальцами по ее плечам и шее. — Вы произвели неотразимое впечатление на Франсуа Фуке. Стало быть, как только мы поженимся, думаю, сразу же можно будет готовиться к отъезду. Островная компания намеренапредоставить мне главную должность на Мартинике… И тогда вы сможете получить от меня все, что ни пожелаете…
Она ничего не ответила, лишь крепко сжала кулачки, будто тщетно пыталась побороть переполнявшее ее желание. |