— Что ж, коли родина более не нуждается в моих услугах, придется послужить ей где-нибудь на чужой земле!

   Президент покачал головой, подошел поближе к Жаку и вкрадчиво проговорил:

   — А теперь припомните-ка хорошенько, друг мой, и вы не сможете не признать, что именно это-то я вам и предлагал. С той лишь разницей, что Мартиника хоть и далека от нас, но все же остается французскою землею! Прошу вас, верьте мне, послушайтесь меня! И увидите, мы с вашим дядюшкой сделаем все, чтобы выручить вас из беды… Но послушайтесь же нас, черт побери! Помогите и вы нам…

   — Послушаться вас, помочь вам! Иными словами, пойти и сдаться в руки полиции… А если король окажется непреклонен, то вам, президент, вместе с моим дорогим дядюшкой,не останется ничего другого, кроме как оплакивать мою горькую участь и, возможно, даже пожалеть, что вы не удосужились отговорить меня от этого решения.

   Стремительным жестом Жак схватил свой плащ и, взмахнув им, набросил на плечи. Фуке понял, что ему ни за что не удастся переубедить этого упрямца.

   — Прощайте, господа! — проговорил Жак.

   Вместо того чтобы направиться прямо к двери, он подошел к Водроку. Склонился над ним, будто намереваясь обнять на прощание, и украдкой прошептал на ухо:

   — Я отправляюсь домой… Мне еще надо кое-что подготовить к отъезду… Мне нужны деньги… Пойду к меняле. Я возьму вашу лошадь. Возвращайтесь на Арбрисельскую улицу как можно скорее…

   Затем снова повернулся, чтобы попрощаться с дядюшкой и президентом, которые так ничего и не расслышали. После чего растворил дверь, с силой захлопнул ее за собою и исчез.

   Все трое услышали топот сапог по лестнице, удалявшихся с невероятной быстротою.

   — Черт побери! — выругался Водрок. — Я вполне одобряю решение брата! Он прав! Уверен, Господь сегодня на его стороне, и надеюсь, все будет так, как он хочет!

   — Замолчите! — вне себя от гнева воскликнул Белен. — Помолчите, сударь! Вам должно быть стыдно за свои слова. Нельзя рассчитывать на помощь Господа, коли вы ослушались своего короля! И ведь, в сущности, это ваша вина, что он принял это глупое решение! Его станут разыскивать, пошлют вслед погоню. И если он не успеет вовремя скрыться, непременно поймают, а уж тогда-то его ждет смертный приговор без всякой надежды на помилование. Ему уже не будет никакого прощения! И мы ничего не сможем для него сделать!

   Фуке нервно заходил по комнате.

   — Да полноте! — проговорил он. — У него еще есть два-три часа, а он прекрасный наездник. Для человека его закваски этого вполне достаточно, чтобы скрыться от полиции!

   Д’Эснамбюк бросил на него разгневанный взгляд, который, судя по всему, нимало не обескуражил президента, ибо он еще уверенней продолжил:

   — Конечно, вы, Белен, вольны думать как угодно. Что же касается меня, я не могу, подобно вам, целиком осуждать поступок Дюпарке. У вашего племянника впереди достаточно времени, чтобы искупить свою вину, а возможно, кто знает, в один прекрасный день даже заслужить благосклонность короля…

   — Не будем больше об этом! — сухо заметил мореплаватель.

   В глубине души он был вполне согласен с Фуке. Более того, ему даже приятно было слышать из уст президента подобные речи.