|
Я думала, - добавила она неуверенно, - может быть, мне лучше покинуть Константинополь.., отплыть к Морэ.., или во Францию. - Это будет бесполезно и опасно, - заметил князь. - Вы рискуете встретить английский флот и на этот раз не сможете избежать судьбы, которую уготовил для вас Кэннинг. Кроме того.., возможно, что капитан Бофор сейчас уже покинул Монемвазию. Нам неизвестно, отправится ли он морем или сушей. Впрочем, на море нет ничего проще, как встретиться и не увидеть друг друга... Все это было удручающе справедливо. Марианна опустила голову, чтобы князь не видел разочарования, которое она испытывала и которое слишком ясно можно было прочесть на ее лице. Она лелеяла все послеобеденное время идею поездки в Грецию, которая позволит встретиться с Язоном раньше... Понимая, что она испытывает, Жоливаль поспешил задать следующий вопрос: - Так что же ей тогда делать? - - Оставаться в Константинополе, но, разумеется, покинуть этот дом. В Фанаре осуществить похищение слишком легко. - А куда же мы направимся? - Ко мне... В Бебек... Он снова обратился к Марианне и, не давая ей времени произнести хоть слово, очень быстро продолжал: - Я сожалею, сударыня, что вынуждаю вас к совместному проживанию, которое не может быть жела" тельным для вас и которого я хотел бы избежать, но это единственный выход. Вы могли бы, конечно, просить княгиню Морузи приютить вас в ее владении в Арнавю-Кои, соседствующем, кстати, с Бебеком, но опасность останется такая же. Именно там будут вас искать в первую очередь, и если сэр Стратфорд Кэннинг дошел до такой подлости, что добился от султана помощи против женщины, люди англичанина могут найти поддержку у гарнизона дворца Румели-Гиссар, до которого оттуда рукой подать. - - Но он еще ближе к Бебеку, - возразил Жоливаль. Улыбка князя открыла блеснувшие белизной зубы. - Действительно.., однако никому не придет в голову искать княгиню Сант'Анна в жилище Турхан-бея, этого богатого темнокожего купца, удостоенного дружбой султана... Была в этих словах ирония, скрывавшая, быть может, горечь, но Марианна подумала, что с князем лучше не давать волю воображению, ибо совершенно невозможно определить подлинность его чувств или хотя бы впечатлений. В своей восточной одежде, безусловно больше подходившей ему, чем европейский костюм, он оставался таким, каким она запомнила его на палубе "Волшебницы": великолепная статуя, которую даже бич не мог вывести из невозмутимости. Он относился к тем людям, что умирают, не издав ни звука... Но то, что он говорил сейчас, не было лишено интереса. - Если вы согласны с моим предложением, завтра утром одна турчанка, сопровождаемая гребцом, открыто придет сюда с письмом к вашей хозяйке. Вы наденете ее одежду и, укрывшись вуалью и паранджой, покинете этот дом, и вас доставят в мою обитель. Будьте спокойны, это очень большой дом, которым, кстати, я обязан щедрости его величества.., и он достаточно просторен, чтобы мое присутствие вас не стесняло ни в чем! Кроме того, вы получите уход, который, я надеюсь, будет вам приятен. Я имею в виду мою старую Лавинию. - Донна Лавиния? Она здесь? - воскликнула Марианна, обрадованная внезапной возможностью снова увидеть старую экономку, которая при заключении их странного брака проявила к ней такую ободряющую симпатию и помогала советами во время трудного пребывания на вилле. Тень улыбки промелькнула на лице князя. - Я вызвал ее сюда, когда вы согласились сохранить ребенка, ибо, естественно, только она и никто другой займется этим. |
