|
Он русский, бывший паж Екатерины Великой, но один из наиболее осведомленных в дипломатических делах людей, кого я только знаю. Полные здравого смысла рассуждения ее друга немного успокоили Марианну. Снова принявшись за вышивание, которым она занималась в долгие часы отдыха, предписанного доктором Мерионом, она адресовала ему лукавую улыбку, в то время как он, стоя у стола, торопливо нацарапал несколько слов. - Я, кажется, понимаю. Если ваш друг так же вхож в посольства, как и в игорные дома, он действительно должен быть кладезем сведений. Жоливаль пожал плечами, пощелкал по лацканам своего элегантного жемчужно-серого сюртука, взял трость, шляпу и, нагнувшись, быстро поцеловал волосы Марианны. - Самое ужасное в вас, женщинах, - проворчал он, - это то, что вы никогда не цените усилий, которые делают ради вас. Теперь спокойно оставайтесь и ждите моего возвращения и особенно никого не принимайте. Я скоро вернусь. Он и в самом деле отсутствовал недолго, но твердая уверенность, с которой он уходил, уступила место некой напряженности, проявлявшейся в глубоких складках между бровями и непрерывных понюшках табака. Его таинственный, так хорошо осведомленный друг подтвердил бурный характер последней встречи леди Стенхоп с английским послом, так же как и предстоящее заключение соглашения между Кэннингом и султаном, но он не знает всех намерений британца относительно княгини Сант'Анна и особенно, связаны ли меры по ее изгнанию с этим соглашением. - Нет никаких причин, чтобы это не было так, - воскликнула Марианна. - Вы прекрасно понимаете, друг мой, что если Кэннинг собирается выслать женщину такого ранга, как леди Стенхоп, родную племянницу лорда Чатама, он, безусловно, не будет деликатничать с явным врагом. - Прежде всего он никогда не говорил, что "вышлет" леди Эстер. Просто он уведомил ее, - по словам графа Каразина, - что для нее будет благоразумней покинуть этот город, чем упорствовать в поддержании дружеских отношений с "этими проклятыми французами". Ничего больше! И я охотно поверю, что он сказал именно так, ибо Кэннинг слишком учтивый человек, чтобы употреблять выражения вроде "выслать" или "убрать", когда дело идет о даме. - Это просто доказывает, что в его глазах я не являюсь "дамой"! Вспомните, Жоливаль, что он назвал меня "захудалой княгиней". - Я понимаю, что для дочери маркиза такой эпитет оскорбителен, но повторяю: не стоит драматизировать. Мне кажется, что наша знакомая сама предпочитает удалиться, ибо ей не хочется ждать результата некоего письма, написанного ею в порыве гнева лорду Уэлсли после стычки с Кэннингом, в котором посол выставлен в довольно смешном виде. Сейчас прочтете. Словно из воздуха, Жоливаль с ловкостью фокусника извлек листок бумаги и протянул Марианне, которая, не скрывая удивления, машинально взяла его. - Откуда у вас это письмо? - По-прежнему граф Каразин! Это действительно очень ловкий человек. Но естественно, это только копия, которую, кстати, не составило труда получить, ибо леди Стенхоп была так разъярена, что не могла отказать себе в удовольствии прочитать нескольким друзьям свою мстительную эпистолу. Каразин был при этом и, поскольку у него феноменальная память... Должен сказать, что это довольно приличный образчик изящной словесности. Марианна начала пробегать письмо и не могла удержать улыбку. "Мистер Кэннинг, - писала Эстер, - молод и неопытен, полон рвения, но полон и предрассудков..." - следовало остроумное описание их распри, затем благородная любительница писем заключала: "Перед тем как закончить, я умоляю вашу милость не встречать мистера Кэннинга коротким сухим поклоном и не позволять красивым дамам насмехаться над ним. |
