Даже обидно стало. До слез. Сколько лет он этого ждал, не надеялся, но все равно ждал. А теперь, в разгар событий, ночует в лопухах у забора кума Евгения.

Разобиженный на весь белый свет, он уснул.

– Ох, надоел мне этот Демон, – в очередной раз сказал Добрыня.

– Твой земляк, между прочим, – вставил Алеша.

– Здесь говорят: в семье не без урода.

– Ты кого имеешь в виду? – невинно спросил Попов.

Добрыня покосился на него, но ничего не ответил. Словесные пикировки никогда не были его сильной стороной.

Как три богатыря в старину, мы в город въезжать, конечно, не стали. Обошлись более современными транспортными средствами. Я совершенно не против выглядеть идиотом, если того требуют обстоятельства, но если не требуют, большого удовольствия в такой позиции не нахожу.

Довольно долго мы занимались рутинной работой. Находили и дезактивировали биороботов. А те, соответственно, визжали, пищали и сопротивлялись. Чисто техническая работа, ничего интересного.

На войне как на войне. Не помню, откуда я подхватил эту поговорку, но, по-моему, она была местная. По крайней мере ни Алеша, ни Добрыня ее раньше не слышали. Им она тоже понравилась.

Теперь, как положено на войне, мы находились на наблюдательном пункте. Следили, как несет караульную службу Упырь В. Скверно он ее нес. Сидел, газетки почитывал. И оплевал все вокруг.

Скоро спать расположится, даю голову на отсечение.

Найти базовый лагерь Асмагила труда не составило. Зная его нездоровую тягу к загробной романтике, мы выяснили, где тут старое кладбище с нехорошей славой.

Все правильно, вот он Упырь В, сидит в дозоре на краю кладбища. Бдит.

Мы тоже бдели. Засели в зарослях орехового кустарника с подветренной стороны. По очереди любовались на Упыря В в полевой бинокль. Алеша Попов нацелился было собирать орехи, но, ввиду явной демаскировки, был в два голоса выруган. Мы с Добрыней поставили ему на вид. Потом переменили на выговор с занесением. Потом усилили занесение строгим предупреждением. Подумали, отменили многослойный выговор и присудили ему одно общее пятно позора. Долго спорили, является ли общее пятно позора бюрократическим термином, или это, скорее, социально-нравственное клеймо. Под гнетом общественного порицания Алеша истово каялся и клятвенно бил себя в широкую грудь.

Потом это развлечение тоже надоело.

– Паисий, а куда ты Пал Палыча отослал? – спросил меня Алеша.

– Кнопку нажать.

– Какую кнопку?

– Одноразовую. ПОС-7. Пульт одноразовый самоликвидирующийся.

– А пульт к чему подсоединен?

– Ни к чему. Надо же мне было удалить его с места событий. Любопытный он очень. Еще подвернется под руку Асмагиловой банде, поломают его.

– И далеко отослал? – снова спросил Алеша, откровенно сочувствуя Пал Палычу.

– Нет, не очень. За пятьдесят километров.

– Далеко.

– Он же на машине. Кроме того, у него там кум живет, заодно и повидаются. Найдут чем развлечься.

– Понятно, – сказал Алеша. – Развлечение здесь традиционное. Ох и много же они все пьют.

– Много, – подтвердил я. – С другой стороны, а что еще делать в провинциальном городе, на слаборазвитой планете, на окраине Галактики?

– Тоже правильно, – согласился Алеша.

Добрыня в наш разговор не вмешивался. Смотрел в бинокль.

– Упырь В засыпает, – сказал он вдруг.

– Точно?

– Носом уже клюет. Сейчас заснет.

– Значит, – сказал я, – диспозиция такова…

Смеркалось.