Внешне её жизнь на борту оставалась прежней, за исключением того, что теперь она могла наслаждаться содержимым шкатулки с драгоценностями. Прислуга сразу стала относиться к ней более сдержанно и занесла в черные списки, не желая простить беспрецедентный успех. Антон Корф был доволен, ведь ему удалось все задуманное. Как личный секретарь Карла Ричмонда, он без труда убрал фамилию Корф со всех официальных документов, касавшихся новобрачной.

Ничто не его не заставляло признавать свое новое отцовство. И больше не было нужды во всяческих уловках, — ведь теперь Хильдегарде Майснер в глазах всего света стала молодой миссис Карл Ричмонд, наследницей одного из самых крупных состояний в мире.

«Удача» прокладывала свой путь, повинуясь распоряжениям пожилого новобрачного, который, похоже, находил немало удовольствия в новом для себя положении и с энтузиазмом отправился на поиски второй молодости. Его жена, являвшаяся таковой только по названию, обнаружила, что сказка уже стала явью и престарелый супруг, требовавший столь мало внимания, явно предпочтительнее обычного мужа.

Она мало обращала внимания на его поведение и по-своему к нему привязалась. Старик относился к ней со всей внимательностью, на которую его хватало. Ему нравилось её общество, игра с ней в шахматы или неспешные, откровенные беседы, теперь уже без упреков и понуканий. Хильда даже почувствовала зарождающуюся симпатию, а его спокойствие было явно предпочтительнее любых вспышек необузданной страсти.

Все шло хорошо, даже слишком хорошо, без дурных предчувствий или неосознанной тревоги, в атмосфере эйфории и роскоши.

Хильда никогда не была излишне подозрительной. Такую ситуацию можно было вообразить только в романе или кино. Но жизнь полна неожиданностей, и обратная сторона медали всегда служила этому доказательством. Но Хильда была немкой, от рождения несколько сентиментальной, и теперь, когда она стала официальной женой Карла Ричмонда, ей и в голову не приходило чего-то опасаться.

Вероятно, из уважения к её наивности, за время медового месяца жизнь не дала ни малейшего повода для сомнений. Это продолжалось от Афин до Нью-Йорка, с восхитительными остановками в прибрежных городах, которые оставили немало приятных воспоминаний и сулили безмятежное будущее.

Кульминацией путешествия, несомненно, стал Гамильтон на Бермудах. Старик не захотел покидать яхту, но настоял, чтобы молодая жена не сидела взаперти и немного развлеклась на берегу. Для Хильды, с её исковерканной войной молодостью, это стало открытием. Красивая и богатая, она сразу стала центром внимания всех состоятельных бездельников на острове. Ее обсуждали, осуждали, ей завидовали и, наконец, приняли в свое общество. Она вела себя безупречно, и поводов для пересудов почти не было.

В её честь устраивали торжества, и неожиданно оказалось, что молодые люди пробудили в ней чувства, казалось, давно умершие. Вечера проходили очаровательно. Все побуждало её жить чувствами, а не рассудком.

Этому способствовала пышная тропическая природа, да и сам климат, пробуждавший чувственность, восхитительная музыка и симпатичные, загорелые молодые люди с рельефной мускулатурой, которые проводили немало часов на пляже и прекрасно знали, как под предлогом танца заключить её в объятия.

Заигрывания, обещания и компромиссы, смена партнеров, когда дело заходило слишком далеко, оказались для неё новым, пьянящим развлечением.

Она немного флиртовала, получая от этого огромное удовольствие, сорила деньгами и мало-помалу решила, что жизнь — штука стоящая.

Большинство посчитало Карла Ричмонда счастливчиком, связавшим жизнь с такой очаровательной девушкой, как Хильда.

Остальные злорадствовали в ожидании, когда она совершит непоправимую ошибку, что, по их мнению, обязательно должно было случиться.