Никогда раньше Марии не доводилось слышать столь витиеватых и безудержных ругательств. Лефор грозил слугам ужасными карами собственного изобретения. Наконец взобравшись на коня, он поскакал прочь, вне себя от злости.

Повернувшись, Мария увидела стоявшую сзади Жюли, дрожавшую от страха.

— Какие ужасные проклятия, сударыня. Я так боюсь!

Комичная ситуация, в которой оказался Лефор, помогла Марии вновь обрести хорошее настроение, а веселый смех разгладил угрюмые морщинки на лбу.

— Он сюда больше не вернется, — утешила она взволнованную служанку. — Мне никогда еще не приходилось встречать такого невоспитанного мужчину! Я напишу господину де Лапьерье и попрошу его дать Лефору отставку. Ты отвезешь письмо в крепость уже сегодня вечером. Отправишься верхом в сопровождении Кинка. И непременно передай письмо лично в руки губернатору. Необходимо знать наверняка, не скрывается ли что за болтовней этого грубияна, что-то действительно серьезное.

Вернувшись в свою комнату, Мария вдруг ощутила некоторое беспокойство и подумала, что, пожалуй, напрасно прогнала Лефора, не разобравшись как следует в сути дела, о котором он пытался ей рассказать. Но если она и проявила в данном случае излишнюю поспешность, то все-таки осталась возможность своевременно предупредить Лапьерье, а он уж знает, какие меры следует принять.

Всю дорогу до Сен-Пьера обиженный Лефор не переставал неистово браниться, но к тому времени, когда он подъехал к форту, верховая езда в сочетании с прохладой позднего вечера успокоили его взбудораженную душу. Широким жестом он отсалютовал караульным, которые, узнав его, беспрепятственно пропустили в крепость. Медленно ехал Лефор по внутреннему двору, высоко задрав подбородок: само воплощение гордости и высокомерия.

Внезапно чей-то громкий голос окликнул его по имени. Оглянувшись, Лефор обнаружил, что голос принадлежал капитану Бильярделю. Бывший морской разбойник считал капитана хорошим товарищем. Они редко бывали о чем-то единого мнения, но своими характерами настолько походили друг на друга, что постоянно испытывали потребность во взаимном общении. Непрерывно соперничая, они и часа не могли пробыть вместе без того, чтобы не хвастать, не награждать друг друга обидными эпитетами, ежеминутно хватаясь за эфес шпаги, хотя до настоящей драки дело никогда не доходило. Между тем порознь они подражали друг другу в манерах и жестах и, стараясь поразить слушателей, употребляли одни и те же выражения.

Губы Лефора растянулись в широчайшей улыбке.

— Привет, Бильярдель! — воскликнул он весело. — Наконец кто-то, с кем можно потолковать!

Сойдя с коня и предоставив ему полную свободу, Лефор подошел к капитану.

— Чертов сын, Лефор, — проговорил Бильярдель, — наступают мрачные времена, клянусь всеми святыми, а вам как будто ни о чем не ведомо. Послушайте. Начались беспорядки. В Прешё скверные дела. Сигали, плантатор, прислал записку. Тридцать мятежников сожгли его амбары и превратили в пепел запасы табака на две тысячи ливров!

Лефор вытаращил на капитана глаза.

— Чтоб меня черти взяли! — изумился он. — Тридцать бунтовщиков! И кто же у них предводитель?

— Никто не знает. Сигали полагает — де Бофор, но не может утверждать наверняка.

Лицо бывшего пирата исказилось свирепой гримасой.

— Ага, Бофор! — сказал он. — Это напоминает мне, что вашему покорному слуге Иву Лефору, когда-то известному под прозвищем «Гробовая Доска», необходимо уладить одно дельце, свести старые счеты с господином де Бофором. И эти старые счеты будут оплачены свинцом, который доставит по назначению специальный курьер — мой пистолет! Поверьте мне!

Бильярдель молча смотрел на собеседника, надеясь, что тот соизволит добавить к сказанному еще кое-какие детали на эту весьма интригующую тему.