Ненависть к нему — там! (С силой отдергивает заднюю драпировку, которая, распахнувшись, открывает вид на балкон и позади него — на великолепно иллюминованный город, теряющийся в ночной перспективе. Видная зрителю часть Тауэра также ярко освещена. Джен смотрит, пораженная ослепительным зрелищем, блеск которого освещает всю сцену.) О гнусный город! Город бунтовщиков! Проклинаю тебя! Проклинаю это чудовище, пропитавшее свои праздничные одежды кровью, освещающее факелами дорогу палачу! Джен, ты дрожишь? Тебе, как и мне, чудится, что он подло издевается над нами, что он вознает сотни тысяч своих пылающих глаз в нас, слабых, покинутых женщин, одиноких и затерянных среди этих могильных плит. Джен, ты слышишь хохот и завывание этого ужасного города? О Англия! Всю Англию тому, кто разрушит этот город! Ах, если бы я могла превратить эти факелы в головни, эти огни — в пламя, этот иллюминованный город — в пожарище!
Доносится мощный гул толпы, рукоплескания, невнятные крики: "Вот он! Вот он! Смерть Фабиани!" Раздается звон большого колокола Тауэра. При этих звуках королева разражается зловещим хохотом.
Джен. Боже правый! Сейчас этот несчастный выходит… Вы смеетесь, ваше величество!
Королева. Да, смеюсь! (Смеется,) Сейчас и ты будешь смеяться! Но сначала я задерну эту драпировку. Мне все кажется, что мы не одни, что этот ужасный город видит и слышит, нас. (Задергивает белую драпировку и возвращается к Джен.) Теперь, когда он вышел из Тауэра, когда опасность миновала, я могу сказать тебе все. Смейся же, смейся вместе со мной над этим мерзким народом, который упивается кровью! О, это прелестно! Джен, ты дрожишь за Фабиано? Так успокойся же и смейся вместе со мной. Джен, человек, который им достался, человек, который будет казнен, которого они принимают за Фабиано, — совсем не Фабиано! (Смеется.)
Джен. Не Фабиано?
Королева. Нет!
Джен. Кто же он?
Королева. Тот, другой.
Джен. Кто другой?
Королева. Да ты знаешь его. Тот человек, рабочий… Впрочем, не все ли равно?
Джен (дрожа всем телом). Гильберт?
Королева. Да, его зовут Гильберт.
Джен. Ваше величество, нет! О нет! Ваше величество, скажите, что это неправда! Гильберт! Это было бы слишком ужасно! Ведь он бежал!
Королева. Он хотел бежать, но его охватили и повели под черным покрывалом вместо Фабиано. Казнь совершится ночью, народ ничего не заметит. Будь спокойна!
Джен (со страшным воплем). О ваше величество, тот, кого я люблю, — это Гильберт!
Королева. Что? Что ты сказала? Или ты сошла с ума? Или посмела обмануть меня? А, так ты любишь Гильберта? Но мне-то какое дело до этого?
В продолжение всей сцены доносится звон большого колокола.
Джен (словно подкошенная, рыдая, падает к ногам королевы и ползает перед ней на коленях, ломая руки). Ваше величество, сжальтесь! Сжальтесь, во имя неба! Заклинаю вас вашей короной, вашей матерью, всеми ангелами! Гильберт! Гильберт! Я теряю рассудок! Ваше величество, спасите его! В этом человеке вся моя жизнь, он мой муж, он… Я говорила вам, что он сделал для меня все, он вырастил меня, он удочерил меня. Он заменил мне отца, который умер за вашу мать. Ваше величество, вы видите, я несчастное созданье, и вы не должны быть суровы ко мне. То, что вы сказали, поразило меня так страшно, что я не знаю, откуда еще у меня берутся силы умолять вас. Я говорю то, что в силах сказать. Но вы должны остановить казнь. Остановить немедленно. Остановить во что бы то ни стало. Отложите ее на завтра. У вас будет время, чтобы разобраться во всем. Народ может подождать до завтра. Мы рассудим как следует поступить. О нет, не качайте головой. Для вашего Фабиани нет никакой опасности. Я стану на его место под черным покрывалом. Ночью меня никто не увидит. Но только спасите Гильберта. Не все ли вам равно — он или я? Поверьте мне, я хочу умереть! Боже мой, этот колокол, этот ужасный колокол! Каждый его удар приближает Гильберта на шаг к эшафоту. |