Похоже, этим он нарушил какие-то людские правила вежливости, поскольку Павел ответил злобным взглядом, но ситуация не располагала к этическим тонкостям. Твари так и прыгали на борта. Во втором грузовике сразу несколько церберов заскочили в кузов и теперь там шла суровая резня.

Кира дважды выстрелила, и сообщила:

— Всё, у меня пусто.

Здоровяк сообщил, что и у него тоже. Сидевший дальше солдат с пистолетом пару раз пальнул по тварям из пистолета, но без видимого успеха. Крупный цербер словно почувствовал слабину, и поравнялся с бортом, готовясь заскочить внутрь.

— Попробуй пробить ему башку из винтовки, — велела Кира Павлу.

— Я? — переспросил тот.

— Да. Скорее, сейчас прыгнет.

Павел поднял винтовку, но сразу опустил.

— Я не смогу прицелиться при такой тряске. Стреляй ты.

Кира что-то рявкнула себе под нос. Павел, не вставая, протянул ей оружие. Цербер прыгнул и вцепился ему в руку зубами. С другого борта бабахнул винтовочный выстрел, и они оба исчезли за бортом. Винтовка тоже. Павел грохнулся на обочину, а тварь — на него. Солдат вскинул пистолет и выпустил в них обоих все оставшиеся патроны.

В небе послышалось гудение.

— Наконец-то! — довольно воскликнул здоровяк.

Глеб поднял голову. Над колонной промчались три крылатые машины, секундой спустя исчезнувшие в трех огненных вспышках. Грузовик тряхнуло, а спустя полминуты кабина ухнула вниз. Глеб подумал было, что всё, отъездились, но нет — впереди оказался канал и грузовики, не сбавляя хода, съезжали по бетонному скосу. На воде их уже ждали широкие плоты.

Повсюду мелькали вооруженные люди. Одни стаскивали коробки и раненых на плоты, другие спешно занимали оборону по краю канала. Судя по редким выстрелам, церберы сильно отстали и лишь единицы выскакивали, чтобы тотчас погибнуть. Справа на плот въехал танк. Поворачивая туда-сюда пушку, он точно вынюхивал нападающих.

— Отваливай! — крикнул кто-то.

Плоты пришли в движение, и тут по берегу прокатился огненный шторм. Снаряды разносили спешно созданные позиции. Фиолетовые молнии, точно хлыстами, сметали людей. Над рекой промчалась дюжина крылатых машин людей.

Им навстречу вынырнули четыре летающих тарелки. Каждая была метров десять в диаметре. Верхний полудиск блистал в лучах солнца. С нижнего свисала "борода" — целый лес антенн, наростов и щупалец. Из нее вперед торчала пара ветвистых разрядников. Они засветились, и в воздухе засверкали молнии, разрывая крылатые машины. Те успели лишь раз выстрелить по тарелкам, да один самый отчаянный летун протаранил ближайшую. Тарелка, завалившись на левый борт, поплыла прочь. Остальные, утвердив за собой небо, присоединились к истреблению беглецов.

Оставшиеся на берегу люди дрогнули и начали отступать. Плоты и лодки не могли забрать всех, и многие прыгали прямо в воду. То тут, то там небольшие группы останавливались, чтобы прикрыть остальных, но надолго их не хватило. Плот с грузовиком был еще только на середине реки, а на берегу уже кишели твари.

Теперь снаряды падали в воду. Плот ощутимо раскачивало.

— Да что они творят-то? — потрясенно прошептал Глеб.

— Убивают всех! — зло бросил в ответ солдат и, выронив свой пистолет, повалился в воду.

Это Глеб и сам понял. Мертвецами работника разборочного цеха вообще не удивить, но разве в каждой смерти не должен был быть смысл? Когда идёт бой, там всё понятно. Там всё-таки столкновение враждующих сторон со всеми вытекающими. А эта бойня не имела ни смысла, ни выгоды. Сражение завершилось. Люди позорно бежали с поля боя, и это было совершенно очевидно даже такому сугубо гражданскому существу, как Глеб. Разорванные и сожженные трупы вряд ли годились в переработку, если бы вообще удалось их выловить из воды.