|
– Ой, мамочки! – всхлипывает Эн, зажимает ладонью рот и тут же отворачивается. – Я не буду смотреть! Я не буду смотреть! Я не бу-ду смо-треть! Взяв девушку за узкое запястье, Ник ведет ее за собой, по широкой дуге обходя останки того, кто совсем недавно был живым человеком. Хал задерживается. Заинтересованно присев на корточки возле трупа, он внимательно оглядывает его, трогает, макает пальцы в кровавую лужу, осматривает голову с выклеванными глазами и лишь затем устремляется следом за остальными. – Кровь уже свернулась, блин, – сообщает он друзьям, догнав их возле магазина с обрушившейся крышей. – В спину били. Два раза, блин. Чем-то тяжелым и острым. Потом башку отрубили. Губ нет, языка нет… – Хватит! – истерично вскрикивает Эн. – Замолчи! – А чё? – ухмыляется Хал. – Как было, блин, так и говорю. – Ты что, эксперт? Патологоанатом? – недовольно прищуривается Ник. – Какой еще эксперт… – Хал мрачнеет. – У нас пацана со двора убили в прошлом году. Махач был, блин. Семь ножевых. Ну, потом менты, блин, скорая, труповозка. Я рядом стоял, нас допрашивали – чё почём хоккей с мячом, блин. Ну, наслушался, как они описания на диктофон делают… Обогнув серую многоэтажку, друзья выходят на перекресток, густо заросший молодыми рябинами. Под ногами скрипит смешанное с землей битое стекло – от ларька на углу остался один ржавый остов, внутри темнеют неопрятные кучи покоричневевшей бумаги. Светофор поодаль венчает лохматое воронье гнездо. – Тихо! – Ник вскидывает руку. – Слышите? – Чё там, чё? – Неугомонный Хал выскакивает вперед, застывает возле косо стоящего на дороге «Камаза». – Орет кто-то? – Или поет… – неуверенно говорит Ник. – Пойдемте обратно, – с жалобной ноткой в голосе просит Эн. После страшной находки у автобусной остановки девушка сильно напугана. – Погоди. – Хал вертит головой, как охотничья собака. – Надо же узнать, блин! – Точно – поет. Слышите? – Ник машет рукой влево. – Там вроде. Ветер на мгновение стихает, и в наступившей тишине становится ясно слышен плывущий над мертвым городом далекий голос: – …беззаконие моё я знаю, и грех мой всегда предо мно-о-ою. Тебе, Единому, я согрешил и злое пред Тобою сотворил, – да будешь оправдан в словах Твоих и победишь, если вступят с Тобою в су-у-уд note 8 … – Как в церкви, – шепчет Эн и тут же начинает торопить своих спутников: – Пошли, пошли! – С ума, наверное, кто-то сошел, – предполагает Ник. – Да давайте сходим, глянем, чё там за движуха, блин? – азартно пританцовывая на месте, предлагает Хал. – А чё? – Если на помощь не зовет, значит – нам там делать нечего, – веско режет Ник. – Пошли в Цирк, темнеет уже, а тут еще топать и топать. Хватит с нас на сегодня… – Вон, Дом Кекина, видите? – Хал указывает на большое здание, выстроенное на углу улиц Горького и Галактионовской. – Там, блин, магазин был продуктовый. Айда, поглядим, может, чё осталось. Ник недовольно кривит губы – больно уж место ходовое, наверняка люди уже побывали здесь, причем не раз. – Какой красивый дом, – говорит Эн, разглядывая башенки и стрельчатые готические окна. – Был… Некогда серое, теперь здание стало почти черным. Мрачный, загадочный дом возвышается над соседними постройками. Он и вправду похож не на жилой доходный дом, выстроенный на средства купца Кекина в начале двадцатого века, а на старинный замок, полный леденящих кровь тайн прошлого. Стекла в окнах полопались, осыпались, и кажется, что дом ослеп. |
