Мороженное. Кола. Чипсы.
Господи, одна жратва на ум лезет! Что еще-то было? Пятый класс, секция во Дворце спорта. Первый раз взял в руки лук. Тренер, Кабан Кабаныч, сказал – хорошо. Стрелять нравилось. На соревнования ездили. Ночью в гостинице девчонок пастой ходили мазать. Кабаныч всех запалил, заставил отжиматься.
Девятый класс, школьный вечер. Я Настю на танец пригласил. У нее талия упругая такая была, как будто из резины. А потом Генка Штырь с пацанами наваляли мне за школой – она ему тоже нра shy;вилась.
Дальше, дальше!
ЕГЭ, выпускной… Напился первый раз, блевал на школьном крыльце. Стыдно? Не, ни капельки не стыдно. Наплевать! А вот когда не поступил – было стыдно. Не прошел по конкурсу. И денег на платное у родителей не нашлось. Не заработали. Всю жизнь работали, а только на еду и хватало. Отец крутился, как пропеллер – там подработает, тут подкалымит…
Они хорошие, добрые. Просто не в то время родились. Им бы Енисей перегораживать, города в тайге строить. А в наше время важнее уметь купить за сто, продать за двести, договориться, нужные знакомства завести.
Вернулся домой, валял дурака. Потом достало все – пошел работать. Продавцом-консультантом в салоне мебели, мать устроила по блату. Каждый вечер с пацанами на лавочке возле гаражей. Пиво, травка… Лук бросил. Кабаныч домой приходил, кулаком стучал по столу. Мать плакала.
А Настя поступила. Иркутский университет, Сибирско-американский факультет менеджмента. Я удивился, когда узнал – что за нах? Оказалось, бизнес-элиту готовят. Настя – бизнес-элита. Смешно. Только у нас с ней что-то замутилось – повестка в армию. Полтора косаря баксов, чтобы отмазаться. Не собрали. Поехал топтать сапоги. Месяц в учебке под Ангарском, полгода в Улан-Удэ, поселок Восточный, дослуживал почти дома – в Шелехове. «Войска связи – по уши в грязи». Настя три раза приезжала. Дождалась. Пацаны со двора смеялись – бывает же! Дембельнулся, в секцию обратно начал ходить – в армейке сильно по луку тосковал. А Кабаныч умер. Инфаркт. На похороны все его ученики пришли, кто рядом был. Тысяча с лишним человек. Сторож на кладбище спросил: «Авторитета, что ли, хоронят?»
Предложение Насте сделал. Она сказала, что подумает. Это потому, что у нее уже этот летчик был. Он не летчик на самом деле, а бизнесмен какой-то, свой самолет имел, спортивный. Настю на нем катал. Докатались они до загса. Вот тут стыдно: напился, ломился в ресторан, где свадьба гуляла, хотел летчику в морду дать. Разбил витрину, стекло толстое, наискосок раскололось. Сухожилие на правой руке повредил. Хрен с ней, с Настей. Но вот спорт… Прощай, лук.
Что потом? Все просто – поступил на заочку в Омский физкультурный институт, работал. Когда доучился – пошел к директору Дворца спорта, попросился на место Кабаныча.
Всё.
Совсем всё.
Вроде много чего было. А вроде и не было ничего.
И уже не будет…
Медведи обычно нападают, поднявшись на задние лапы, а затем всем своим весом обрушиваются на добычу, ломая ей кости. Если бы Ник, Эн и Хал стояли, всё так бы и случилось, но поскольку люди ворочались на земле, хищница бросилась к ним на четырех лапах.
Двумя огромными прыжками она покрывает разделяющее их расстояние. Эн кричит, Хал выплевывает в оскаленную пасть зверя короткое ругательство, Ник пытается прикрыть собой девушку…
Оглушающий рев бьет по ушам, раскатывается над всем поселком Большие Клыки. В нем столько первобытной мощи, столько вызова и злобы, что медведица замирает на месте и медленно, недовольно поворачивает тяжелую голову, словно пытаясь разглядеть – кто осмелился бросить ей вызов?
Между стволами деревьев что-то мелькает, и в следующую секунду на поле битвы появляется новое действующее лицо, новый боец, новый хищник.
Тесно сбившись вместе, друзья с изумлением и страхом разглядывают невиданного зверя. |