-  Каждое спецподразделение формировалось для выполнения свойственных ему задач. Глупо посылать ОМОН освобождать захваченный самолет с заложниками. Не менее глупо было бросать нас на захват Белого дома.

    -  Высказался! - хмыкнул Валера. - Нашел кому!

    А экранный я продолжал голосом заботливого воспитателя школы для умственно обделенных:

    -  Здесь действует принцип ступенчатости. В зависимости от сложности и вида задач, их должны решать специалисты высокого уровня именно в этой области. Здесь, пожалуй, как в медицине.

    -  И на какой из этих ступеней находитесь вы?

    -  На высокой, очень высокой…

    -  Ну, дальше не интересно - мой друг нажал кнопку на пульте, выключая звук.

    -  Слушай, Сань, вот ты, человек с двумя верхними образованьями, ответь мне, как военный и как историк, какого рожна в поте лица создавать секретные службы, а потом сдавать их вот таким вот ретивым борзописцам ни за хрен собачий?

    -  Он не борзописец, - отпивая чай, медленно произнес я. - Он борзосъемщик. Но это не важно. Искать же логику в действиях, исходящих оттуда… - Мой палец устремился к потолку - …есть действие похвальное, но бесполезное. Ибо любой, явленный нашим взорам результат есть сумма разнонаправленных, зачастую взаимоисключающих действий. А потому, как обычно получается, создают одни, а сдают другие. И вообще, как говаривал некогда наш замполит курса, «такова основополагающая структура момента». Меня больше интересует другое: каким образом вообще кому-то из пишущей братии стало известно о нашем существовании?

    -  Вопрос, конечно, интересный, - протянул Пластун, имитируя манеру речи популярного в недавнем прошлом политического лидера. - Давайте говорить серьезно, по деловому. Это называется утечка информации.

    -  Спасибо, подсказал! - вяло усмехнулся я. Я то все никак не мог понять, что же это такое?

    -  А чего тут удивляться? Вон Кирпичников интервью газете дает. Шебаршин - тот вообще книги пишет. Гласность, знаете ли.

    Похоже, сегодня Валера был не настроен на серьезный разговор. Ему было тоскливо и явно хотелось чего-то большого и светлого. То ли мордобоя, то ли селедки с хреном. Вопрос же, действительно, был крайне серьезный. Деятельность, да и само существование нашей конторы было покрыто таким густым туманом секретности, что пробиться сквозь него можно было только имея очень хороший маяк. Кто из людей сведущих мог стать таким «светилом»?

    Видя мою задумчивость, Пластун пожал плечами и, сняв со стены гитару, забренчал:

    Ехал чижик на лодочке

    В адмиральском чине.

    Не выпить ли водочки

    По этой причине?

    -  Сань, а Сань… - вяло окликнул он меня после блестящего исполнения незатейливого куплета. - Не делай такое лицо. Не то я могу подумать, что тебе в голову пришла мысль. Какая, в общем-то, теперь разница, кто нас сдал? Это большой политик и как сказал один умный мужик, то, что происходит, есть непреднамеренный результат преднамеренных действий великих людей.

    -  Что, так и сказал? - Я поднял глаза на своего друга. Когда у него отпадала охота корчить из себя этакого простодушного рубаху-парня, становилось заметно, что проведенные им в МГУ годы прошли отнюдь не только в спортзале.

    -  Так и сказал. Все это деяния давно минувших дней. Нас расформировывают. И сие - горький факт. Мировой терроризм, о котором ты так пламенно распинался, очевидно, задавлен в собственном логове.