— Но… Доктор Шенштейн! Документ, подписанный профессором Фризом, обязывает его к неразглашению, за это им получена компенсация — как установленная, так и дополнительная. Таким образом, ущерб нами был признан и возмещен! Налицо попытка шантажа! Я…

Вот теперь дядя Том встал — да так, словно раза в два выше вырос! А уж усмешку его — не дай бог во сне увидеть…

— Что там за слово вы сказали?

Тут юристу стало не по себе.

— Я… Вероятно, я оговорился… Я имел в виду…

— Я прекрасно понял, что вы имели в виду, — загремел дядя Том. — И три свидетеля, здесь присутствующих, тоже! И так уж получается, что на нашей свободной — пока что — планете всякий безответственный болтун вполне может получить картель с утренней почтой! И только потому, что я с возрастом растолстел малость, я ограничусь тем, что сдеру с вас через суд последнюю рубаху. Пошли, ребятки.

— Том, — поспешно сказал директор, — сядь ты, ради бога! А вы, мистер Пун, не суйтесь, когда не просят! Том, ты же отлично знаешь, что нет у тебя права ни вызывать его на дуэль, ни подавать на него в суд. То, что он сказал — он сказал мне как адвокат в частной беседе с клиентом.

— У меня есть право для того, другого и всего сразу. Вопрос в том, как решит суд — а это мы узнаем сразу же, как только он огласит решение.

— Ага. А заодно на всю Систему растрезвоним о том, что, как ты отлично понимаешь, я не могу предавать гласности. И только потому, что мой юрист в силу чрезмерного усердия сказал какую-то ерунду? Мистер Пун…

— Но я ведь сказал, что готов взять свои слова обратно!

— Сенатор?

Дядя Том сухо поклонился мистеру Пуну.

— Ваши извинения приняты, сэр. Вы не имели в виду меня оскорбить, и я не принимаю ваших слов на свой счет, — тут дядя Том весело ухмыльнулся, распустил, как обычно, брюхо и заговорил в нормальном тоне. — Ну что ж, Хайми, давай продолжим преступные махинации. Что скажешь?

— Юная леди, — осторожно начал д-р Шенштейн, — как мне только что стало известно, накладка в планировании вашей семьи, целиком и полностью лежащая на нашей совести, к глубокому нашему сожалению, послужила причиной сильнейшего разочарования для вас и вашего брата.

— Еще бы, — боюсь, не слишком любезно ответила я.

— Да. Как выразился ваш дядюшка, от нашего камня разошлись круги. И эти круги могут очень просто утопить нашу фирму, подмочив, так сказать, ее репутацию. Наш бизнес, мисс Фриз, суть бизнес особого сорта. На первый взгляд это самые обычные инженерные работы, совмещенные с функциями няньки. Фактически же мы имеем дело с самыми первичными человеческими чувствами. Поэтому стоит нам допустить хоть малейшие сомнения в нашей честности и добросовестности… — он беспомощно всплеснул руками. — После этого нам и года не продержаться. Я могу детально объяснить, каковы причины досадной оплошности в отношении вашей семьи; наглядно продемонстрировать, сколь мала была ее вероятность и как эта вероятность впредь приблизится к нулевой в силу разработки нами новых методик… И тем не менее, — он скроил жалостную, беспомощную мину, — стоит вам просто-напросто рассказать всем чистую правду о том, что произошло… Нам конец.

Мне стало так жаль его, что я чуть не заорала, мол, даже во сне никому не проговорюсь, и черт с ним, что их ошибочка положила конец всем моим надеждам, но тут в разговор вступил Кларк:

— Осторожно! Мины!

Опомнившись, я молча выдала директору каменное лицо. Кларк — он такой, он нутром чует, что в его интересах, а что нет.