Отрезав большой кусок поросятины, истекающий жиром, Велигор порывисто протянул его на ноже Путиславе и уже грубо, потому что застыдился своей откровенности, сказал:

— На, ешь! И не спрашивай больше ни о чем! Если хочешь, отправляйся со мной. Все равно к своим тебе теперь не вернуться.

После трапезы Велигор стал готовить постель. Нарезал еловых сучьев, положил в изголовье седло и лег, накрывшись плащом, не заботясь о том, как устроится на ночлег Путислава. Он уже засыпал, когда почувствовал, как к его спине прижалось худенькое тело девушки. Велигор, посмотрев на небо, усеянное бисером ярко горящих звезд, повернулся к Путиславе и накрыл ее своим широким крылом.

Но настал день, когда предстали перед Велигором и Путиславой Рифейские горы. Оказавшись у цели, князь Гнилого Леса остановился в нерешительности.

Да, он подошел именно с той стороны, откуда советовал приблизиться к ним чародей Острог, — со стороны, откуда восходит солнце. Но легче, наверное, было найти иглу в стоге сена, чем отыскать пещеру Веденея. К тому же перед предгорьем, резко возвышавшимся над долиной, протекала быстрая река, и Велигор сразу понял, что этот бурный, стремительный поток не преодолеть им ни вплавь, ни вброд.

Держа под уздцы коня, на котором сидела Путислава, Велигор смотрел с высокого, крутого берега реки на предгорья, где обитал чародей, и горечь разочарования точила его сердце.

«Зачем пришел я сюда? Для чего привел в эти дикие места Путиславу? Мне ли горевать об уродстве Владигора? Да я лишь радоваться должен был…»

Но горькие терзания оставили Велигора, едва он услышал голос девушки, сказавшей с уверенностью:

— Велигор, ты перенесешься через эту реку, на крыльях перелетишь!

Велигор рассмеялся. Он услышал в словах Путиславы, которая, он знал, уже успела до самозабвения его полюбить, лишь желание подбодрить его.

— Нет, не смейся, не смейся, ведь у тебя же есть одно крыло. Застрели лебедя, из его перьев смастери крыло и для левой руки, оттолкнись от берега и — полети.

— Ты что, рехнулась? — разозлился Велигор. — Разве эти крылья удержат меня?

— А ты попробуй. Я знаю, Стрибог поможет тебе, ведь ты делаешь правое дело. Попробуй, Велигор!

…В лесу, на небольшом тихом озере, Велигор застрелил двух лебедей. Их нежное мясо вполне годилось в пищу, которой хватило бы на несколько дней, но ему нужны были лишь перья птиц.

Основу для крыла Велигор сделал из ивы, сплел прутья так, как плетут корзины, только не очень плотно. В лесу отыскал дерево с клейким, густым соком. Много лет назад ведунья, что подобрала его на дороге, научила мальчика отыскивать такие деревья, и потом, когда Велигор стал делать луки, сок, добытый из них, позволял склеивать деревянные пластины лука столь прочно, что даже осетровый клей не мог сравниться с этим соком.

Нацедив его в берестяную корчажку — сам сделал, — стал наклеивать на ивовую основу лебединые перья. Старался сделать крыло похожим на лебединое, где перышки одно к одному ложатся ровно. Все наклеил наконец, дал крылу просохнуть. Были уж заготовлены и ремешки, чтобы крыло надеть на руку. И все это время Путислава не отходила от него, следила за каждым движением милого ей человека.

Оставшись в одних портах, даже без рубахи, не говоря уже о сапогах, Велигор пошел к обрыву. Путислава шла рядом. Вот уже и край обрыва. Внизу — кипит, стремится куда-то бурлящий поток. За ним — предгорье, где пещера Веденея.

Встал на краю. Крыльями взмахнул, пробуя их силу, — зашумели, вселяя в Велигора надежду. Путислава шептала:

— Любый мой, Стрибогу помолись, поможет! Поднимет тебя, перенесет через реку!

Упрямо ответил Велигор:

— Нету Стрибога никакого! Верю только в силу свою!

Так сказал и, оттолкнувшись от края обрыва, с напряжением великим замахал крыльями своими, направляя тело вперед, уподобляясь стреле или аисту, ноги в полете вытягивающему, и казалось ему сначала, что летит он, и радость великая чуть не разорвала сердце его, сердце человека, уподобившегося птице.