— Почему нет?
— У тебя есть противоядие. Ты можешь спасти ее!
— Но она же еврейка.
— Я люблю ее. И я твой сын.
— Мой сын? Все эти годы я ничего не знал о тебе. И наконец ты явился, чтобы обвинять меня. Ты обманут еврейской пропагандой. А твои глаза закрыты для правды.
— Правды?
— Да. Правды национал-социализма.
— Но в этом нет никакой правды, — возразил Филипп. — Я изучал документы в течение двадцати лет, пытаясь понять хоть что-нибудь. И увидел только одно — зло!
— Не важно. Вообще, что ты для меня значишь? — сказал старик.
— Ничего. Как, впрочем, и ты для меня, — ответил ему сын.
— Убей его, Рамон, — прошипел фон Ена.
Анна увидела, как Филипп сунул руку за спину и быстро вынул оттуда огромный тяжелый черный револьвер. Раздался выстрел, он отозвался громом в помутившемся сознании Анны.
У Рамона появилось удивленное выражение на широком скуластом лице. Он осел на землю, и ружье выскользнуло у него из рук, а на халате выступило кровавое пятно. Индеец непонимающе смотрел на грудь. И вдруг кровь хлынула у него изо рта, и здоровяк повалился на бок.
Фон. Ена издал душераздирающий вопль, подобный клекоту орла. Он схватил Анну за волосы и прижал острое лезвие ножа прямо к горлу, глядя на Филиппа волчьим взглядом.
— Я убью ее! — заорал старик.
— Нет. — Филипп опустил револьвер.
— Зачем ты пришел? Зачем?
— Не причиняй ей зла.
— Отвечай!
— Я пришел, потому что должен был прийти.
— Но зачем? Чтобы убить меня? — орал старик.
— Опусти нож. Она значит для меня больше жизни. Не причиняй ей зла.
— Ты отдал свою жизнь еврейке?
— Опусти нож.
С неожиданной силой фон Ена толкнул Анну по направлению к трупу Рамона. Нож он по-прежнему держал у горла своей жертвы:
— Тебе не следовало здесь появляться. Это была серьезная ошибка.
— Стой! — крикнул Филипп в отчаянии.
— Ты пришел убить меня ради еврейки. Теперь ты заплатишь за все.
— Стой!
Неожиданно фон Ена освободил Анну и кинулся к ружью, выпавшему из рук Рамона.
— Ублюдок! — крикнул старик по-немецки.
Он успел схватить ружье и выстрелить. Огонь вылетел из отверстия ствола, и раздался страшный грохот. Анна видела, как разорвало ткань рубашки на груди Филиппа и как его отбросило назад. Теперь он стоял на колене с поникшей головой. Темные пятна крови проступили у него на груди.
Фон Ена стоял, направив ствол прямо на своего сына.
— Встать! — кричал он.
Филипп медленно поднял голову. Его глаза затуманились, а лицо стало безжизненно бледным. Он смотрел на фон Ену. Подняв револьвер, Филипп нажал спусковой крючок.
Тело старика вздрогнуло и упало, ружье ударилось о камень, и второй ствол также выстрелил. Эхо прокатилось по пустыне.
Филипп с трудом встал и выронил револьвер.
— Анна! — прокричал он в отчаянии. — Анна!
Он подбежал к старику и перевернул его на спину. Черные глаза немца смотрели теперь прямо на Филиппа.
— Противоядие? Где ты его прячешь? Где? — кричал Филипп.
Старик с трудом поднял руку, ухватил Филиппа за волосы и приблизил его лицо как можно ближе к своему. Некоторое время он еще смотрел на своего сына, словно пытаясь разглядеть какие-то знакомые черты. Затем рука ослабела и поползла по щеке Филиппа, оставляя кровавый след. |