— Почему нет? — У тебя есть противоядие. Ты можешь спасти ее! — Но она же еврейка. — Я люблю ее. И я твой сын. — Мой сын? Все эти годы я ничего не знал о тебе. И наконец ты явился, чтобы обвинять меня. Ты обманут еврейской пропагандой. А твои глаза закрыты для правды. — Правды? — Да. Правды национал-социализма. — Но в этом нет никакой правды, — возразил Филипп. — Я изучал документы в течение двадцати лет, пытаясь понять хоть что-нибудь. И увидел только одно — зло! — Не важно. Вообще, что ты для меня значишь? — сказал старик. — Ничего. Как, впрочем, и ты для меня, — ответил ему сын. — Убей его, Рамон, — прошипел фон Ена. Анна увидела, как Филипп сунул руку за спину и быстро вынул оттуда огромный тяжелый черный револьвер. Раздался выстрел, он отозвался громом в помутившемся сознании Анны. У Рамона появилось удивленное выражение на широком скуластом лице. Он осел на землю, и ружье выскользнуло у него из рук, а на халате выступило кровавое пятно. Индеец непонимающе смотрел на грудь. И вдруг кровь хлынула у него изо рта, и здоровяк повалился на бок. Фон. Ена издал душераздирающий вопль, подобный клекоту орла. Он схватил Анну за волосы и прижал острое лезвие ножа прямо к горлу, глядя на Филиппа волчьим взглядом. — Я убью ее! — заорал старик. — Нет. — Филипп опустил револьвер. — Зачем ты пришел? Зачем? — Не причиняй ей зла. — Отвечай! — Я пришел, потому что должен был прийти. — Но зачем? Чтобы убить меня? — орал старик. — Опусти нож. Она значит для меня больше жизни. Не причиняй ей зла. — Ты отдал свою жизнь еврейке? — Опусти нож. С неожиданной силой фон Ена толкнул Анну по направлению к трупу Рамона. Нож он по-прежнему держал у горла своей жертвы: — Тебе не следовало здесь появляться. Это была серьезная ошибка. — Стой! — крикнул Филипп в отчаянии. — Ты пришел убить меня ради еврейки. Теперь ты заплатишь за все. — Стой! Неожиданно фон Ена освободил Анну и кинулся к ружью, выпавшему из рук Рамона. — Ублюдок! — крикнул старик по-немецки. Он успел схватить ружье и выстрелить. Огонь вылетел из отверстия ствола, и раздался страшный грохот. Анна видела, как разорвало ткань рубашки на груди Филиппа и как его отбросило назад. Теперь он стоял на колене с поникшей головой. Темные пятна крови проступили у него на груди. Фон Ена стоял, направив ствол прямо на своего сына. — Встать! — кричал он. Филипп медленно поднял голову. Его глаза затуманились, а лицо стало безжизненно бледным. Он смотрел на фон Ену. Подняв револьвер, Филипп нажал спусковой крючок. Тело старика вздрогнуло и упало, ружье ударилось о камень, и второй ствол также выстрелил. Эхо прокатилось по пустыне. Филипп с трудом встал и выронил револьвер. — Анна! — прокричал он в отчаянии. — Анна! Он подбежал к старику и перевернул его на спину. Черные глаза немца смотрели теперь прямо на Филиппа. — Противоядие? Где ты его прячешь? Где? — кричал Филипп. Старик с трудом поднял руку, ухватил Филиппа за волосы и приблизил его лицо как можно ближе к своему. Некоторое время он еще смотрел на своего сына, словно пытаясь разглядеть какие-то знакомые черты. Затем рука ослабела и поползла по щеке Филиппа, оставляя кровавый след. |