— Ну так глядите, коли охота, их много тута: хошь бабы, хошь мужики, хошь младенцы, хошь отроки с отроковицами.
И снова, склонившись, стал хлебать ложкой суп, громко чавкая.
Валериан Христофорович побелел лицом и ткнулся носом в платок.
Да и все готовы были бежать отсюда куда глаза глядят.
Да только нельзя было.
— Коего вам надоть? — доев похлебку и оттого подобрев, спросил служитель.
— Того, что с Пятницкой привезли, стреляного.
— Ноне все стреляные, нормальных покойников, которые от хворей преставились, почитай, вовсе нет. Когда его привезли?
— Летом.
— Ишь вспомнили! — ухмыльнулся служитель. — Сколь время-то прошло, его уж, можа, и нету вовсе.
— Как нет, — встрепенулся Мишель, — когда приказано было держать его до опознания!
— Как же их держать, коли жара и оне в три дня тухнут? А ваш вона скока лежит! Такого возьмешь, он в руках весь будто кисель разваливается, хошь веревками его поперек связывай! Ране-то, при царе-батюшке, мы их в холодной на лед клали, а ноне его нету, вот оне и тухнут!
— Но-но, ты мне тут контрреволюцию не разводи! — свирепо рявкнул Паша-кочегар. — Ты мне нужного покойника сей момент предъяви, покуда я тебя к нему рядом не определил!
— Коли вы его личность знаете, так сами и глядите! — огрызнулся служитель.
— Да уж, голубчик, не в службу, а в дружбу, вы его сами поглядите, — попросил Валериан Христофорович.
Да и Мишель с ним согласился.
— Ну чего, пойдешь, что ли? — спросил служитель, снимая со стены керосиновый фонарь. — Али сробеешь?
Паша-кочегар, наклонившись, решительно шагнул вслед служителю в другую дверь, откуда, хоть и так продохнуть невозможно было, дохнуло мертвечиной.
Через минуту, белый как полотно, он вышел.
— Там он, я его по платью узнал!
Вслед матросу из двери, пнув ее ногой, выбрался служитель, неся в руках, будто дите, покойника.
Того самого, что явился за драгоценностями и был застрелен из толпы неизвестным злодеем, когда его Мишель наземь свалил.
— Ентот, что ли, ваш?..
Узнать мертвеца было мудрено, так он весь разложился. Сторож шлепнул тело на лавку, собрал у него на груди руки, поставил в изголовье горящий фонарь. Сказал:
— Нате, глядите.
И обтирая руки о бока, вновь пошел к столу, взял свой сухарь да стал его догрызать.
Валериан Христофорович, захлюпав и зажимая рот, стремглав побежал к двери.
— Вы там опознователей кликните! — попросил его вдогонку Мишель.
Во дворе под присмотром красноармейцев с винтовками переминались с ноги на ногу несколько извлеченных из клоак Хитровки урок, на коих Валериан Христофорович указал.
— Да пускай заходят все разом!
Хитрованские жители, погоняемые красноармейцами, потянулись в мертвецкую, где выстроились рядком пред лавкой.
Позади них встал Валериан Христофорович.
— Покойничка, что на лавке, видите?
— Ну...
— Узнаете?
Хитрованцы, не морщась, глядели на покойника. Им к виду мертвяков было не привыкать, может, они сюда, в мертвецкую, не по одному прохожему спровадили.
— Ну, что скажете?
Все молчали.
— Значит, не знаете такого? — сожалея, переспросил Валериан Христофорович.
Урки стали разводить руками.
— Ну коли так — тогда поехали, — вздохнул старый сыщик.
— Куда этоть?
— Как куда — в ЧК.
— А чего в Чеку-то? — враз забеспокоились хитрованцы. |