– Гм...

– Они очень хотели, чтобы она осталась такой же, как при жизни– милым, веселым ребенком, – мелодичным голосом продолжал Дюбуа.

Ну что ж, если ему кажется, что у этого вампиреныша в гробу веселый вид, тем лучше.

– Это тяжелое испытание... – произнес Шиб, слыша себя как бы со стороны.

– Жизнь– это дар Божий, которым человек, увы, не может полностью распоряжаться, – отозвался Дюбуа. – Простите, меня зовет Жан‑Юг.

– Вы верите в оживших мертвецов?

На сей раз это оказался Луи‑Мари, бледный и встревоженный. Странный вопрос для четырнадцати лет!

– Нет. Совершенно не верю. Мертвые никогда не оживают. Потому что они мертвые. Поверь, я знаю, о чем говорю, – со вздохом добавил Шиб.

– Это вы бальзамировали сестру? – спросил Луи‑Мари.

– Да.

– Она похожа на куклу. На мясную куклу, – добавил мальчишка с гримасой отвращения.

Черт возьми, ну и выраженьице!

– А еще она выглядит злой.

– Тебе так кажется просто потому, что она больше не улыбается, не разговаривает, понимаешь? Но она уже никогда не проснется. В этом можешь быть уверен.

– Надеюсь, – ответил Луи‑Мари, видимо все же не до конца успокоенный.

– Луи‑Мари! – позвала Бабуля.

Он слегка пожал плечами и быстро отошел.

Глава 6

Поминальная трапеза была устроена в одной из гостиных– просторной комнате со стенами цвета охры и сверкающим паркетным полом. В центре стоял большой стол, заставленный всевозможной снедью. На стенах– несколько картин прерафаэлитов, в вазе китайского фарфора– букет белых камелий, вокруг стола– стулья из кованого железа. Можно подумать, что находишься в старинном итальянском дворце, подумал Шиб, осторожно проводя рукой по высокой амфоре, рядом с которой лежали пяльцы для вышивания.

Слуги расставляли приборы и откупоривали бутылки. Шиб взял квадратную желтую керамическую тарелку и такой же стакан. Никто из гостей, кажется, не испытывал особого голода, но все старательно накладывали себе еду и казались совершенно поглощенными этим занятием. Бланш стояла у высокого французского окна. Шиб проследил за ее взглядом и понял: она смотрит в сторону часовни.

Жан‑Юг пил ледяное мюскаде, один бокал за Другим, и ничего не ел. Бабуля осторожно притронулась к его руке, и он со вздохом отставил бокал в сторону.

– Я уложила Энис, она устала, – сказала Айша, обращаясь к Бланш, и та рассеянно кивнула.

Айша вышла, бросив быстрый взгляд в сторону Шиба, Аннабель, усевшись верхом на стул, играла с консолью. Оба мальчика куда‑то исчезли.

Шиб от нечего делать прислушивался к доносившимся до него обрывкам разговора между Реми Шассиньолем и Полем Лабаррьером, очевидно, конфиденциального:

– Итак, дорогой господин вице‑президент, не говорил ли ты обо мне своим друзьям‑социалистам?

– Региональный совет не подвержен коррупции, старина, – ответил Поль. – Обсудим это завтра.

В этот момент Шиб затылком почувствовал неприятное жжение и обернулся. Снова отец Дюбуа. Его тонкие губы были плотно сжаты, отчего рот походил на шрам.

– Вы католик, месье Морено?

«Нет, я великий жрец вуду, который настругивает белых в салат по утрам!»

– Меня крестили, но я не соблюдаю обряды.

– Вы утратили веру? «Тебе‑то какое дело?»

– По правде говоря, я приверженец других ритуалов.

Взгляд священника оживился.

– Вы сменили религию?

– В некотором роде.