— Потому что это мы ее довели до такого. Какая же у нас после этого может быть чистая совесть?

Ели молча. От поднявшегося было настроения не осталось и следа. После того как попили чай, Лиля прогнала братьев из кухни и стала мыть посуду. Могла бы, конечно, и не прогонять, но ей вдруг очень, просто невтерпеж, захотелось поплакать. Вот она мыла посуду и плакала, плакала и мыла. Очень удобно — из-за шума воды ее всхлипываний не слышно, не хотелось ей расклеиваться перед Санькой и Ванькой. А так и мокрые щеки объяснить будет можно — вода попала.

Поплакала — и стало легче. Во-первых, Лиля была убеждена, что с мамой ничего страшного не случилось, а это было главным. Но почему-то исчезла уверенность, что она вернется скоро. Это было хуже, это было странно, и насчет этого Лиля решила подумать позже, может быть, даже вместе с братьями. Но это несло за собой сразу и, во-вторых, и, в-третьих, и, наверное, в-четвертых и в-пятых, а там, кто его знает, в-скольких еще. Однако все это — тоже потом и потом. Дойдет и до этого, пусть. Сейчас было важным именно «во-вторых» и «в-третьих». Во-вторых, это то, что им с Ванькой и Санькой нужно было вести себя так, чтобы всякие там бабы Томы не поняли, что мамы нет. Лиля не могла бы это подробно объяснить, но вот она знала точно, что это будет правильным — и все тут! И братьям нужно было об этом обязательно сообщить. Потому что вообще-то, в-третьих, Лиля считала, что вся ответственность за семью ложится сейчас на нее. А куда деваться? Она теперь единственная женщина в доме, знаете ли.

Девочка поставила в сушилку последнюю чашку, закрыла воду и вздохнула. Нужно было посмотреть, много ли у них продуктов. Потому что от этого сейчас зависело все. Денег у них с братьями на троих едва ли и сто рублей мелочью наберется, а куда с этими ста рублями? Только людей смешить. Лиля снова вздохнула и открыла холодильник. Так… Немного сыра, шесть яиц, масло, кетчуп, майонез, три банки рыбных консервов, сосиски… Сосисок много, раза на три точно должно хватить, если варить на каждого по две штуки, а если себе брать только одну, то можно растянуть и на четыре. Морозильная камера порадовала куском мяса и двумя пакетами пельменей. В отделении для овощей лежало полкочана капусты, две луковицы, пять огурцов, четыре помидорины. Лиля проинспектировала также ящики кухонного стола и настенный шкафчик. Проведенный осмотр ее порадовал: в наличие имелись макароны, крупа трех видов, мука, соль, сахар, полбанки растворимого кофе, чай вообще нескольких сортов — почаевничать они все любили, и вовсе не заваркой из туалетного бачка. Да! Еще был слегка объеденный Ванькой торт. Девочка почувствовала себя более уверенно. Продукты у них худо-бедно имелись. Даже только на этом можно было прожить недели две точно. А что в «картошечном» ящике? Ого! Больше половины. Вообще отлично! Так можно и все три протянуть. Хотя настоящая хозяйка, конечно же, вернется куда раньше.

Тут Лиля вспомнила, что мама пришла домой с большим пакетом. Ну да! Она ведь сегодня отработала последний день перед отпуском, должна была получить отпускные и заехать в магазин. Девочка осмотрелась. На кухне пакета не было. Правильно! Она ведь и не успела зайти на кухню…

Лиля в очередной раз вздохнула и рассердилась на себя за это. Пока не вернулась мама, она в доме хозяйка, и про всякие охи-вздохи нужно срочно забыть! Да, ей всего десять лет. Но если она станет постоянно вздыхать, тринадцать ей в один миг не исполнится. Хотя зачем ей тринадцать? Вон, этим рыжим оболтусам по тринадцать обоим — и что? Ужин приготовили? Посуду помыли? Дождешься от них, как же.

Пакет она нашла в прихожей. К сожалению, полезного в нем оказалось не так уж и много. Ну, яблоки — это еще куда ни шло… Банка маринованных огурчиков?.. Ну, допустим. А вот это зачем? Конфеты! Килограмм, не меньше. Дорогущие, небось. И что, конфетами этих двух сорванцов кормить прикажете? Баловство одно.