Мессуа покорно отошла от двери. «Он действительно лесной бог», – подумала она, но, когда рука юноши легла на дверь, чувство матери заставило ее обнять шею Маугли, отпустить его и снова обнять.

– Вернись! – прошептала она. – Сын ли ты мой, или нет, вернись, потому что я люблю тебя. Посмотри, он тоже печалится.

Мальчик плакал, видя, что человек с блестящим ножом уходит.

– Вернись, – повторила Мессуа. – Ни ночью, ни днем эта дверь не будет заперта для тебя.

Горло Маугли подергивалось, точно на веревках, и, казалось, он с трудом извлек из него голос, когда ответил:

– Конечно, я вернусь. А теперь, – сказал Маугли, становясь на пороге подле ласково прижимавшейся к нему головы волка, – у меня есть на тебя жалоба, Серый Брат. Почему не пришли вы, Четверо, когда я долго звал вас? Это было так давно…

– Так давно? Это было всего в прошедшую ночь… Я… мы пели в джунглях новые песни, так как теперь время новых песен. Ты помнишь?

– Да, да.

– А когда мы спели все песни, – убедительно продолжал Серый Брат, – я побежал по твоему следу. Убежал ото всех, и как же я торопился! Но, о Маленький Брат, зачем ты ел, пил и спал среди людской стаи?

– Если бы вы пришли, когда я звал, этого не случилось бы, – сказал Маугли, ускоряя шаги.

– А что же будет теперь? – спросил Серый Брат.

Маугли хотел ответить, но в эту минуту девушка в белой одежде сошла с тропинки, которая бежала от окраины деревни. Серый Брат мгновенно скрылся, а Маугли бесшумно отступил в поле высокого хлеба. Он почти мог дотронуться до нее рукой, но теплые зеленые стебли сомкнулись перед ним, и он исчез, как призрак. Девушка вскрикнула, думая, что видела духа, потом глубоко вздохнула. Маугли раздвинул стебли руками и следил за ней взглядом, пока она не скрылась из виду.

– А теперь не знаю, – в свою очередь, вздыхая, сказал он, – зачем вы не пришли, когда я вас звал?

– Мы бежим за тобой, мы бежим за тобой, – пробормотал Серый Брат и лизнул ноги Маугли, – мы бегаем за тобой всегда, исключая время новых песен.

– А вы пошли бы за мной в людскую стаю? – прошептал Маугли.

– Разве я бросил тебя в ту ночь, когда ты был изгнан из нашей прежней стаи? Кто разбудил тебя, когда ты лежал среди полей?

– Да, но потом?

– Разве я не пришел за тобой сегодня?

– Да, но придешь ли ты снова, еще снова и, может быть, еще раз, Серый Брат?

Серый Брат молчал; наконец проворчал про себя:

– Черная была права.

– А что она сказала?

– В конце концов человек возвращается к человеку. И наша мать, Ракша, говорила…

– То же сказал и Акела в ночь рыжих собак, – пробормотал Маугли.

– То же говорит и Каа, который умнее всех нас.

– А что скажешь ты, Серый Брат?

– Люди выгнали тебя грубыми словами. Их камни изрезали твои губы. Они поручили Бульдео убить тебя. Они хотели бросить тебя в Красный Цветок. Ведь ты сам, а не я, говорил, что они злы и бессмысленны. Ты, а не я, двинул джунгли на них. Ты, а не я, сочинил про них песню, которая была злее нашей песни про рыжих собак.

– Я спрашиваю, что ты скажешь?

Разговаривая, они бежали. Серый Брат не отвечал, потом между двумя прыжками произнес:

– Человеческий детеныш, господин джунглей, сын Ракши, мой брат по логовищу! Правда, на некоторое время, весной, я забыл о тебе, но твой след – мой след, твое логовище – мое логовище, твоя добыча – моя добыча и твой бой насмерть будет моим смертельным боем.