– Хорошо, что ты подумал об этом. Между взглядом и нападением не следует ждать. Беги и созови всех к Скале Совета; я приду позже и скажу им, что у меня в мыслях. Но может быть, они не придут? Может быть, они забудут обо мне; ведь теперь время новых песен.

– А ты то сам никогда ничего не забывал? – резко бросил ему через плечо Серый Брат, пускаясь волчьим галопом.

Маугли задумчиво бежал позади него.

Во всякое другое время года странные вести собрали бы все джунгли; звери сбежались бы к Скале Совета, подняв щетины, но теперь они были очень заняты; одни охотились, другие дрались, третьи пели. Серый Брат бегал повсюду и кричал:

– Господин джунглей возвращается к людям! Идите к Скале Совета!

Но счастливое, оживленное население отвечало только:

– Он вернется к нам во время летнего зноя. Дожди загонят его в логовище! Беги сюда, пой с нами, Серый Брат.

– Но господин джунглей возвращается к людям, – повторял Серый Брат.

– Иии – йоауа! Разве из за этого время новых песен сделается менее сладким? – слышался ответ.

Поэтому, когда Маугли с тяжелым сердцем поднялся между памятными скалами в то место, куда его некогда привели для осмотра, он встретил там только Четверых, полуслепого от старости Балу и тяжелого, холодного Каа, который обвивал кольцами пустое место Акелы.

– Итак, человечек, твой путь оканчивается здесь? – сказал Каа, когда Маугли, закрыв лицо руками, бросился на землю. – Скажи, что с тобой! Мы с тобой одной крови, человек и змея.

– Зачем я не умер посреди рыжих собак? – простонал юноша. – Я потерял свою силу, и это не от яда. День и ночь я слышу двойные шаги. Поверну ли я голову, мне кажется, кто то только что спрятался от меня. Я иду смотреть за деревьями – никого. Я зову, никто не отвечает, а между тем мне кажется, что кто то меня слушал, но не закричал мне. Я ложусь и не отдыхаю. Я бегаю и не могу остановиться. Я купаюсь, но не ощущаю прохлады. Охота мне противна. Мне противно убивать, но не хочется драться без того, чтобы убить. В моем теле Красный Цветок; мои кости превратились в воду и… я не знаю, что я знаю.

– Зачем говорить, – медленно сказал Балу, поворачивая голову в сторону Маугли. – Подле реки Акела сказал, что Маугли прогонит Маугли обратно к людской стае. Я тоже говорил это. Но кто теперь слушает Балу? Багира… где теперь Багира? Она знает. Таков Закон.

– Когда мы встретились в Холодных Логовищах, человечек, я уже знал это, – произнес Каа, слегка поворачивая свои могучие кольца. – В конце концов человек идет к человеку, хотя бы джунгли не выгоняли его.

Четыре брата переглянулись, потом посмотрели на Маугли; происходящее удивляло их, но они были готовы повиноваться.

– Значит, джунгли меня не изгоняют? – с трудом пробормотал Маугли.

Серый Брат и остальные трое яростно заворчали и начали:

– Пока мы живы, никто не посмеет…

Но Балу остановил их.

– Я учил тебя Закону Джунглей. Мне и следует говорить, – сказал он, – и, хотя я не различаю перед собою скал, я вижу далекое будущее. Лягушечка, иди по собственной тропе; устрой себе логовище со стаей твоей собственной крови, с твоим племенем; но когда тебе понадобится зуб, глаз, лапа или быстрое слово, переносящееся ночью из места в место, вспомни, господин джунглей, что джунгли твои; только позови нас!

– Средние джунгли тоже твои, – заметил Каа, – конечно, я не могу ручаться за Маленький Народ.

– О мои братья, – произнес Маугли и, зарыдав, всплеснул руками.