Живо! Пора двигаться. Мне очень тяжело сообщить вам, что не мог разыскать вашу собаку. Я даже заплатил сыщикам, но они оказались мошенниками. Доктор Эмори украл у вас Киллени-боя, но в течение двенадцати часов Киллени-бой был украден у него. Я перевернул все вверх дном. Киллени-бой исчез, как исчезнем из этого проклятого города и мы.

Машина ждет нас. Шоферу хорошо заплачено. Я обещал убить его, если он нарушит свое слово. Надо только пробраться через песчаные дюны в северо-восточном направлении — там проходит дорога, огибающая этот нелепый лес… Так, все на месте. Двинемся в путь. Поговорим после. Смотрите! Начинает светать. Стража не должна заметить нас…

Бушевал шторм, когда они вышли из барака; Квэк, полуобезумевший от счастья, составлял арьергард. Вначале Доутри старался держаться поодаль, но при первом порыве ветра, грозившем свалить с ног хрупкого старика, Дэг Доутри рукой охватил его и, помогая ему и увлекая его вперед, рядом с ним поднимался и спускался через песчаные дюны.

— Благодарю вас, баталер, благодарю вас, мой друг, — шептал Бывший моряк в минуты затишья.

Глава XXII

Несмотря на свою нелюбовь к Дель Мару, Майкл вполне добровольно последовал за ним во мраке ночи. Необычайно тихо и осторожно, как тать в ночи, пробрался этот человек на задний двор дома доктора Эмори. Дель Map слишком хорошо знал это место, чтобы рискнуть таким банальным мелодраматическим эффектом, как электрический фонарь. Он в темноте нашел дорогу к двери, снял щеколду и тихо вошел, ощупью разыскивая Майкла.

И Майкл, хоть и собака, но по духу человек и лев, ощетинился в момент появления незнакомца, но лаять не стал. Он обнюхал его и признал. Не любя этого человека, он все же позволил обвязать веревку вокруг своей шеи и молча последовал за ним на улицу, где за углом их ожидало такси.

Его рассуждения — если не отрицать за ним способности к таковым — были весьма просты. Этого человека он неоднократно встречал в обществе баталера. Раз они сидели за одним столиком и вместе выпивали, очевидно, их связывала дружба. Баталер исчез. Майкл не знал, где его найти, и сам был пленником на заднем дворе какого-то чужого дома. То, что случилось раз, могло случиться снова. Ведь сидели же прежде баталер, Дель Map и Майкл за одним столиком. Возможно, что это сочетание повторится опять, возможно, что это произойдет сейчас, и возможно, что и впредь Майклу придется сидеть на стуле за столиком ярко освещенного кабачка, а по сторонам будут сидеть Дель Map и баталер со своим вечным бокалом пива. Все это мы называем «умозаключением», и, опираясь на него, действовал Майкл.

Конечно, Майкл не мог логически додуматься до такого вывода и не мог сформулировать его словами. «Дружбы» — как понятия — для него не существовало. Возникали ли в его мозгу образы и картины, сопоставлял ли он их между собой в стройное целое — это для нас загадка, требующая еще своего разрешения. Все дело в том, что он действительно думал. Если мы станем отрицать это, то придется признать, что все его поступки были продиктованы одним лишь инстинктом, а это будет гораздо удивительнее, чем допущение, что в его голове происходил какой-то неясный нам мыслительный процесс.

Как бы там ни было, пока такси мчалось по лабиринту улиц Сан-Франциско, Майкл лежал спокойно у ног Дель Мара, не выказывая ему особого дружелюбия, но и не демонстрируя своего отвращения к его личности. Майкл с самого начала почувствовал низость Гарри Дель Мара, еще более унизившего себя корыстолюбием, которое проявилось в желании им овладеть. Когда при первой встрече, в кабачке «Берега», Майкл весь ощетинился и принял воинственную позу, он не думал о характере этого человека и не пытался анализировать его.